– Появились.

– Ну, про глаз я не спрашиваю… Однако протез хороший. Не всякий заметит разницу.

– Вы-то заметили, – недовольно буркнул Знахарь.

– Я – это другое дело. Прожитые годы научили меня быть особо внимательным ко всему. Зато наша стюардесса…

– С кривыми бабками, – подхватил Знахарь.

– Совершенно верно. Готов спорить, что она заметила бы твой стеклянный глаз только через четыре месяца после свадьбы, и то – если бы ты его выронил по пьянке.

Знахарь засмеялся.

– Ну как, угадал?

– В общем – да, – согласился Знахарь, – всякое в моей жизни было.

– Вот за это всякое мы сейчас и выпьем, – сказал Волжанин и стал разливать коньяк.

Знахарь посмотрел на бутылку:

– А ведь придется вторую брать.

– Придется, – назидательно заметил Волжанин, – говорят о чем-то нежелательном. А мы возьмем ее с полным удовольствием и неподдельным желанием.

– Согласен, – кивнул Знахарь, – ошибся. Виноват. Исправлюсь.

– Смотрите у меня, – с притворной строгостью сказал Волжанин, снова перейдя на вы.

– Виктор, – Знахарь помялся, – вы уж раз перешли со мной на ты, так и продолжайте. Меня, знаете ли, это вполне устраивает.

– Годится, – кивнул Волжанин, – тогда – вот твоя порцайка.

– Спасибо, – сказал Знахарь, принимая мензурку, – так, значит, за всякое?

– Совершенно верно, – усмехнулся Волжанин, – за всякое. Потому что если бы его – всякого – не было в нашей жизни, она была бы пресна и скучна.

– Ну… – протянул Знахарь, – иногда это всякое бывает таким, что не дай бог!

– Совершенно верно, – повторил Волжанин, – но это закон жизни. Хорошее всякое не бывает без плохого всякого. И тут уж никуда не денешься.

– Диалектика, мать ее, – Знахарь опрокинул коньяк в рот.

– Она самая, голубушка, – кивнул Волжанин и тоже принял на грудь.

Закурив, он откинулся на подголовник и задумчиво сказал:

– Моисею на горе Синай были выданы под расписку три скрижали. Так он, старый идиот, одну из них разбил. И, понятное дело, утаил этот позорный факт от своего народа. А на третьей скрижали, в числе пяти заповедей…

– А почему пяти? – удивился Знахарь.

– Как почему, – удивился Волжанин в ответ, – ведь Моисей принес две скрижали?

– Вроде две… – неуверенно сказал Знахарь.

– Две, точно две, – Волжанин махнул рукой, – а заповедей – десять. Значит – по пять на каждой. Из этого делаем допущение, что на третьей было тоже пять. Логично?

– Логично, – согласился Знахарь.

– Вот. Так на третьей в числе еще пяти была заповедь «Не бойся».

– А может быть еще – «Не верь» и «Не проси»? – Знахарь криво и недобро усмехнулся.

Волжанин внимательно посмотрел на него и серьезно ответил:

– Нет. Таких не было. Можешь мне поверить. И не надо путать Божий дар с уголовной яичницей.

– А почему бы и не попутать? – сварливо поинтересовался Знахарь, – ведь ваша радиостанция и воровские песни передает, так что для вас должно быть все едино.

– Ты, Майкл, это брось. Вижу, что обостряешь, и прошу – не надо. А насчет нашего радио… Так у нас есть разные песни – и бардовские, и авторские, и народные. Есть у нас и воровские, так ведь они тоже народные, воры тоже часть нашего народа, и немалая, между прочим! Так что игнорировать их музыкальные симпатии было бы непростительной оплошностью. А у воров ведь тоже душа есть – разве не так?

– Есть, – неохотно согласился Знахарь, – да только знаю я, какая у них душа.

– Интересно, откуда? – прищурился Волжанин.

– Неважно, – отрезал Знахарь.

– Ну, неважно, так и неважно, – покладисто согласился Волжанин, – только не забывай, что уголовники не сами себе такую судьбу выбирали. И, поверь мне, есть у них и чувства и мечты.

Знахарю не хотелось говорить на эту тему, поэтому он кивнул и сказал: