Сначала она просто брела вдоль прилавков, прислушиваясь к переговорам, замечая мелькающие взгляды. В них не было ни осуждения, ни особого интереса – лишь мгновенные проблески любопытства, столь привычные для этого места. Но вдруг её внимание приковал странный звук – звонкий, чистый, прорезавший суету рынка, словно осколок хрусталя, упавший в тишину.

Звук был похож на треск стекла, но в нём не чувствовалось хаоса разрушения – напротив, он звучал размеренно, слаженно, как мелодия, исполненная на невидимом инструменте. В нём была тревога, но и завораживающая красота, ритм и гармония, сплетающиеся в странную, магическую песнь, наполненную силой, чья природа оставалась загадкой.

Кайя осторожно двинулась к источнику странного звука, который, казалось, проникал прямо в её сознание, вызывая лёгкое, но настойчивое беспокойство. Туман по-прежнему стлался над рынком, цепляясь за мостовую холодными, влажными пальцами, но теперь он казался лишь декорацией к таинству, происходящему на самом его краю.

Там, в затенённом уголке, куда не проникал солнечный свет, она заметила её. Женщина стояла у подножия массивной башни, словно сама была вырезана из её камня – недвижимая, сливаясь с обрушенным, рассеянным светом, что едва касался земли. Длинные седые волосы, спутавшись с ветром, напоминали волны, неспешно расходящиеся по глади воды, а в её руках покоилась стеклянная флейта – не просто инструмент, а чистый, осязаемый звук, словно запечатлённый в хрупкой материи мира.

Звуки, рождаемые флейтой, не были просто мелодией – они казались живыми, чуждыми человеческому слуху, будто сами ноты рассекали воздух, оставляя за собой тонкие, невидимые трещины в самой ткани реальности. Их невидимые нити обвивали Кайю, ускользали сквозь пальцы её разума, затягивая в неведомую глубину.

С каждым шагом в сторону женщины мир вокруг становился всё более странным, будто терял привычные очертания и подчинялся иным, непостижимым законам. В этом звучании, в зыбкой игре света и тени таилось нечто пугающее, но сама женщина, стоявшая в самом его центре, не внушала страх. Напротив – её присутствие, словно тихий глаз бури, поглощало хаос, оставляя Кайю на границе света и безмолвия.

– Ты слышишь, да? – её голос, низкий и глубокий, прозвучал раньше, чем Кайя успела сделать шаг вперёд. Это было не просто обращение, а вызов, излучавший ту же странную гармонию, что и музыка флейты.

– Что? – Кайя замерла, почти не осознавая, что она уже подошла к женщине, чувствуя, как её дыхание стало быстрым и нервным, а внутри всё сжалось. Этот момент казался бесконечным. Она мельком оглянулась на проходящих мимо людей, но никто не обратил внимания на эту странную женщину. Все двигались, словно не замечая её, как если бы она была частью воздуха, прозрачной и несуществующей. Взгляд Кайи вернулся к женщине, и она почувствовала, как тишина вокруг её фигуры становится ещё плотнее, как будто весь мир только для неё и для этой встречи.

– Песню. Зеркала всегда поют, если знать, как слушать, – ответила женщина, её голос теперь был лишён эмоций, как будто она сама не была частью этого мира. Глаза её были пустыми, белыми, как безжизненные стёкла, с которых давно исчезло отражение, но это не мешало ей смотреть на Кайю с какой-то странной, мистической точностью. Эта женщина была слепой, но её слепота не была недостатком, это была черта, которая, казалось, давала ей нечто большее – прозорливость, особое восприятие.