На памяти Муренина имелся случай подобного рода. Его приятелю по аспирантуре Стасу Морлею пришло письмо, но через три месяца после отправки. Это стало любовной катастрофой. Многое не свершилось. Согласие прийти на свидание, полученное спустя три месяца после приглашения, к сожалению, недействительно. Хотя всего-то нужно было написать повторно, переспросить: «Что не отвечаешь-то?» Но люди – существа, в гордости доходящие до глупости, лишний раз не перезвонят и не напишут. А ещё любят обижаться. Некоторые поступки совершаются только для того, чтобы почувствовать сладость обиды; обида – явление гормональное, гормоны будоражат организм. Серотонин, мелатонин, норадреналин.

В любовных делах такое могло случиться и с Мурениным. Он довольно вял, никогда не проявлял активной жизненной позиции, что выражалось, например, в отсутствии интереса к охоте и рыбалке. Не любил набирать уточняющие письма, был фаталистом, ведь от жизненных сложностей можно просто-напросто абстрагироваться. Но Роману повезло: недавно познакомились с Олей, какое-то время переписывались в комментариях к постам, а затем благополучно встретились.

Интересно, сколько раз за три месяца электронное письмо может обогнуть Земной шар по гипотетическому кабелю, растянутому вдоль экватора? В школе Муренин любил факультативные бессмысленные задачи, однако потом интерес к ним потерял. Окончил инженерно-физический институт, неплохо разбирался в действиях с числами, а вот определять количество облётов вокруг планеты было лень. Да и какой в этом смысл? По большому счёту, смысла вообще в чём-либо мало: удобная жизненная позиция для фаталиста.

Пошёл третий месяц с начала неприятной и опасной истории. В один тёплый майский день Муренина чуть было не отравили на работе. А после этого ещё и сообщили, что он обязан получить комплект электронных писем: в них данные о координатах особенного чемоданчика, который нужно забрать и передать людям, назвавшим пароль (его тоже пришлют). Простая цепочка из шпионского фильма. Письма приходили, но нужной информации в них не оказывалось. Зато обнаруживались странные тексты.

На памяти Муренина письма существовали всегда. Когда-то их посылали в бумажных конвертах. После того как отправитель опускал конверт в щель синего ящика на стене почтового отделения, проходили недели. Рома застал это время.

В пионерском возрасте Муренина отправили в черноморский лагерь «Артек». Ему сильно повезло: в международную смену, что по тем временам – полная свобода, вожатые не шептали подопечным «не приближайся к иностранцам, от греха подальше, а то я сам когда-то чуть не напоролся». Общение с интуристами не приветствовалось, но на слёт в крымский пионерский лагерь из сотни стран приехали дети, состоящие в прогрессивных организациях. Подходить к ним считалось безопасным. Утром обменивались сувенирами и адресами для дальнейшей переписки. Вечером можно было приглашать иностранок на медленный танец.

В столовой их дружины сидели дети с островов, руководимых королевой и лидерами свободолюбивых партий. Один мальчик пытался выменять у Ромы пионерский значок с юным Володей Ульяновым. Выгодно – на акулий зуб, мелкий, но настоящий. Муренин устоял. Не положено.

Значок – священная символика, часть формы пионера.

После окончания смены в «Артеке» молодые люди начали дружески переписываться; из-за границы от новых знакомых приходили большие конверты с красивыми открытками. На карточках почти не встречалось кошек, зато были куклы, деревянные паровозы и улыбающиеся слоны, в зависимости от климата и обычаев страны. Правда, письма приходили вскрытые, их где-то проверяли: а вдруг внутри вредная брошюра, ведь поступление из-за границы! Конверт, который Рома послал знакомой английской девочке, вернулся через полгода, потрёпанный, вскрытый и заклеенный канцелярским клеем, со штемпелем, что адресата не существует. Правда, надпись была на английском языке. Действительно, письмо побывало за границей.