– Тот, кто написал это письмо, не станет сидеть спокойно, – сказал я, кивая в сторону зала.

– Или станет, чтобы лучше видеть, как всё будет разворачиваться, – парировал он, чуть наклоняясь вперёд. Я внимательно смотрел на гостей. Каждый жест, каждое движение казалось мне подозрительным. Люди усаживались на свои места, рассматривали программу, перешёптывались. Человек в тёмном пальто, которого я заметил у входа, сел недалеко от сцены. Его поза была странной – он не разговаривал с соседями, его взгляд был сосредоточен на пустом пространстве перед собой.

– Вижу его, – прошептал я Дмитрию, указывая на фигуру.

Он слегка повернул голову, отметив направление моего взгляда.

– Подождём, – сказал он. – Пусть покажет себя.

Премьера началась. Оркестр заиграл первые ноты, и занавес медленно поднялся, открывая сцену, залитую светом. Актёры, облачённые в роскошные костюмы, начали свои партии, и публика с восхищением следила за каждым их движением. Но моё внимание было сосредоточено на том человеке. Его фигура оставалась неподвижной, лишь изредка его взгляд перемещался по залу. Я чувствовал, как напряжение нарастает. Время будто замедлилось, каждый звук, каждый шорох казались более громкими, чем они были на самом деле. И затем всё произошло. Громкий взрыв разорвал тишину. Зал содрогнулся, и на мгновение всё погрузилось в хаос. Люди начали кричать, вставать со своих мест, толкаться. Красный бархат занавеса вспыхнул, охваченный пламенем. Дым быстро наполнил зал, заставляя всех искать выход. Я вскочил на ноги, пытаясь рассмотреть что-то через дым. Тот человек, которого я наблюдал, поднялся и быстро направился к выходу. Его движения стали ещё более уверенными, как будто он ожидал этого момента.

– За ним! – крикнул я Дмитрию, но он уже бежал к другой части зала, помогая направлять людей к выходу. Я пробирался через толпу, стараясь не терять из виду фигуру в пальто. Мои лёгкие горели, запах дыма заполнял их, но я продолжал двигаться. Он вышел через боковой выход, и я последовал за ним. Снаружи было прохладно, но воздух казался чище. Я успел заметить, как фигура скрылась за углом соседнего здания. Моё сердце бешено колотилось, но я собрал последние силы и бросился за ним. Дальнейшее я помню смутно. Мы потеряли его. Дмитрий упал с лестницы, получив серьёзную травму. Пожар был потушен, но многие получили ранения, и никто так и не узнал, кто стоял за этим взрывом. Это было моё первое серьёзное поражение, которое оставило след не только на моей карьере, но и на моей душе. Я долго стоял у входа в театр, глядя на обугленные стены и обломки. Мои кулаки сжались, а внутри разгоралось чувство ярости. Это был ещё один момент, который напомнил мне о моём прошлом – о том, что зло остаётся ненаказанным, если его не преследовать до конца. Ночь опустилась на Санкт-Петербург с её характерным густым и холодным туманом. Я сидел в своей маленькой квартире на четвёртом этаже, прислонившись к холодной каменной стене. Стол передо мной был пуст, кроме одной детали – моей записи о деле, которое вышло из-под контроля. Густой запах древесного дыма от печки едва спасал от сырости, но мне было всё равно. В моих мыслях по-прежнему бился театр, взрыв, упущенная фигура и те люди, которые пострадали из-за нашей ошибки. Я не мог смириться с провалом. Мой взгляд остановился на том самом плаще, который я до сих пор хранил. Ткань потемнела от времени, но в ней был дух старой России. Это было что-то вроде напоминания о доме Ивановых, о моей молодости, которая давно осталась в тени воспоминаний. Я протянул руку и прикоснулся к нему, как будто хотел ощутить нечто большее, чем ткань. Этот плащ был со мной в театре. В тот момент, когда Дмитрий рванул в одну сторону, а я в другую, я знал, что огонь и хаос уничтожат всё. Я мог лишь наблюдать, как его фигура исчезает в дыму, унося с собой все ответы. В ту ночь я сказал себе, что больше не допущу подобной ошибки. Но слова – лишь слова. Как можно убедить себя, если чувства говорят обратное? Вопросы грызли меня каждую секунду, и ни одна из газет, ни одно новое дело, которое предлагало управление, не могли отвлечь меня. Даже Дмитрий больше не появлялся на работе. Его уход заставил меня задуматься, сколько ещё мы потеряем, прежде чем добьёмся правды. Я поднялся со стула, тяжело ступая по полу к единственному окну, через которое можно было видеть узкую улицу, залитую слабым светом газовых фонарей. Тишина была практически абсолютной, прерываемая редкими шагами ночных прохожих. Я часто задумывался о том, каково это – жить обычной жизнью, без этого постоянного ощущения, что ты на шаг позади от правды. Я мог видеть семейные пары, которые спешат домой, рабочих, которые возвращаются после долгого дня, и думал: почему всё это кажется мне таким далёким? На следующее утро мои ноги сами привели меня к театру. То, что осталось от его изысканной красоты, стояло как напоминание о той ночи. Двери были закрыты, но работы внутри шли полным ходом. Я стоял, скрестив руки, наблюдая, как рабочие поднимают балки и доски, готовясь восстановить разрушенное. Но среди всего этого шума я видел только картины из прошлого. Вот там, у сцены, вспыхнуло пламя. Там же, на лестнице, упал Дмитрий. Все эти образы вставали передо мной, как живые.