Курт всхлипнул. Точнее, это был не всхлип, а зеркальное отражение того эмоционального состояния.

– Да, Эльза выжила. Англичане разбомбили железнодорожное полотно, поэтому всех сняли с поезда и сутки продержали на одной из станций. Она добралась до Кёльна на автобусе, уже когда воздушную тревогу отменили, – сказала Мысль.

– Я… Я могу увидеть Ангелику? –спросил Курт.

– Нет, – ответила Мысль.

– Почему? Ведь я же здесь. Значит и она должна быть где-то.

– Она далеко, Курт.

– Где далеко? Что это значит? Что ты морочишь мне голову?!

– Она в другой части Вселенной вне моей досягаемости. Да и в любом случае, моя работа здесь.

– Ну так отправь меня туда, к ней!

– Нет, Курт. Я решила. Сейчас ты будешь спать.

– Да какое к чертям собачьим спать! Я вообще не хочу быть здесь с тобой. Выпусти меня!

Курт почувствовал, как непреодолимая усталость навалилась на него. Глаза слипались, и сознание уходило куда-то в небытие. Он услышал, как ласковый голос матери, словно в детстве, поёт ему колыбельную. Курт уснул…

– Вставай, Курт, просыпайся, малыш, – раздался где-то рядом нежный голос.

Курт с трудом открыл глаза, но ничего не увидел. Его по-прежнему окружала сплошная темнота.

– Настало время просыпаться, – голосом матери прошептала Мысль.

– Долго я спал? – спросил Курт.

– Достаточно долго для того, чтобы закончилась война, на которой ты воевал. Я этому посодействовала.

– Война закончилась? Мы победили?

– Ты скоро сам всё узнаешь.

– Хорошо. Теперь ты меня отпустишь? Я увижу Ангелику?

– Да, Курт, я отпущу тебя. Ты увидишь Ангелику. Я, как Мысль Создателя, так решила.

– Где? Когда?

– Не здесь.

– Так где же?

Мысль не ответила. Курт ощутил, как Нечто проникает в его сознание. Он не хотел пускать это непонятное, но оно легко сломило его сопротивление и, как паутиной, опутало его энергетическую сущность. Курту опять стало страшно. На этот раз Нечто не просто смотрело сквозь него, оно беспардонно вторглось в его личность. В его память. В его эмоции. В его сущность. В то, чем он, Курт Винтерхальтер стал к своим тридцати двум годам земной жизни. Он понял, что его личность уничтожается. Как будто кто-то ластиком стирает карандашный рисунок. Штрих за штрихом, воспоминание за воспоминанием, эмоцию за эмоцией. Сознание Курта билось в конвульсиях. Память улетала прочь, как обрывки сна. Строение его личности, когда-то казавшееся незыблемым, разбиралось кирпичик за кирпичиком. Он, казалось, уносился в детство, судорожно цепляясь за столь дорогие ему воспоминания, в то же время сознавая, что и им сейчас придёт конец. Он ещё помнил своё имя, помнил любящее лицо матери, помнил зелёную листву на деревьях во дворе.

– Я полностью сотру его личность? – спросила сама себя Мысль.

– Я оставлю одну строку энергетического кода в подсознании будущей биологической единицы, – ответила Мысль, – это необходимо для выполнения Его плана.

– Эмиссар достиг соглашения со своей Сестрой?

– Да.

Память детства покидала Курта. Это был уже маленький мальчик, оставшийся один в тёмной комнате и плачущий от страха. Имя «Курт» исчезло в темноте, словно лист бумаги, подхваченный сквозняком. Ребёнок исходился беззвучным плачем. Опять что-то непонятное подхватило его, перевернуло и толкнуло в неизвестность.

Боль, страх, тёплый кровавый туман вокруг. Неизвестность, страх, боль, холод, яркий свет… Младенец раскрыл рот и закричал.

Шёл июнь 1945 года. В освобождённом год назад от финской оккупации Петрозаводске, в кое-как восстановленном роддоме лежала измождённая молодая женщина.

– Поздравляю, мамаша, у вас здоровый малыш. Мальчик, ух, богатырь! – пожилая акушерка подошла к женщине и положила ей младенца на грудь, – как записать-то его?