– Капитан, там ещё один! Идёт на перехват снизу! – доложил Ганке.

– Уничтожить!

Опять раздались пулемётные очереди, и опять фюзеляж «Хейнкеля» дрогнул.

– Ганке, что там? – прокричал Курт. Ответа не последовало.

– Ганке!

Машина дала крен влево. Пламя от горящего двигателя достигло фюзеляжа. Пули пробили самолёт сверху и орудие Бауэра замолчало.

– Шульц, сменишь Бауэра в верхней огневой точке, – отдал приказ Курт.

Злое жужжание раздалось совсем рядом, и пулемётная очередь пробила левый борт бомбардировщика. Обернувшись, Курт увидел окровавленное тело Шульца на полу кабины. Холодный ветер, дующий из пробоин, оставлял складки на его комбинезоне.

Пытаясь совладать с повреждёнными элеронами, Курт увидел заходящий справа «Тандерболт». Нос истребителя осветился огнём пулемётов, послышался звон разбивающегося стекла кабины «Хейнкеля», и Нойманн дёрнулся, как тряпичная марионетка. Курт успел сделать ещё один вдох, когда пули, прошившие насквозь Нойманна, пробили ему правое лёгкое. Боль миллионами острых, безжалостных игл распространилась по телу. На пару секунд Курт потерял сознание. Дышать было невозможно. Он хрипло сипел, схаркивая кровь на приборную панель. Неуправляемый борт 130 терял высоту. В свете Луны свинцово-серая гладь Северного моря равнодушно смотрела на падающую вниз искорёженную груду горящего металла.

Из угасающего сознания Курта Нечто вглядывалось в происходящее снаружи. Уже не Курт видел мир, а Нечто показывало ему, что происходит. Так, он увидел Ганке в нижней гондоле. Головы у парня практически не осталось. То, что некогда было головой, напоминало разрубленную на куски окровавленную тыкву. Истёкший кровью Бауэр в верхней огневой точке, с изуродованным до неузнаваемости лицом. Шульц на полу с пробитой печенью. Проткнутый насквозь, как утка на вертеле, Нойманн. Все его товарищи были мертвы.

Нечто направило поток сознания Курта на очередной «Тандерболт», заходящий в атаку слева. Необходимости в атаке не было, бомбардировщик и так был выведен из строя. Нить сознания Курта, движимая Нечто, коснулась разума английского лётчика. В последние минуты своей жизни Курт первый раз ощутил эмоции другого человека. Ему стало страшно от того, что было там, внутри сознания англичанина – страх и глубокая, тёмная, всепоглощающая ненависть к нему, Курту. «Тандерболт» приближался. «Совсем ещё молодой мальчишка, это его первый боевой вылет, хочет покрасоваться, добивая и так уже падающий вражеский бомбардировщик», – прочитал Курт в сознании английского пилота. Раздался треск пулемётной очереди и, как в замедленном кино, Курт увидел вспышки у стволов носовых орудий «Тандерболта», медленно выплюнутые пули, неохотно покидающие свои гнёзда и пускающиеся в путь к его бомбардировщику. Он почувствовал, как нижнюю часть тела что-то дёрнуло, и как лишился обеих ног. «Я не хочу умирать», – была его последняя мысль.

Бомбардировщик с оглушительным всплеском ударился о морские волны. Сознание Курта померкло.

Курт очнулся в непонятном месте. Нельзя было сказать, лежал он или стоял, или вообще парил в пространстве. Боли больше не было. Его окружала кромешная тьма. Или, может, он был слеп. Курт шевельнул ногами. Ноги двигались. Он вытянул вперёд правую руку, но ничего не ощутил, кроме пустоты. «Что это за место?» – подумал Курт, попытался потереть себе лоб левой рукой и обомлел. Лба он не почувствовал. То есть он знал, что и лоб, и голова у него есть, но никаких тактильных ощущений не было. Он, как будто, состоял из воздуха. Но и воздуха не было. Курт не чувствовал сердцебиения и не дышал. Ему стало страшно. «Эй, есть здесь кто-нибудь? – произнёс он, – где я, что это за место?»