– До свидания, – ответил я громко, невпопад, поскольку мысли путались в моей голове. – Спасибо вам за всё! Вы с папой – замечательные!

Я поставил сумку в багажное отделение и взял Машу за руку, помогая ей устроиться на переднем сиденье.

– Мы обязательно увидимся, – продолжил я уже тише. – Я приду сегодня часов в шесть купаться. Ты будешь?

– Хорошо, наверное, с мамой придём ненадолго. Нам вечером на переговорный пункт нужно ехать, Мишке позвонить. Как он там экзамен сдал?

Захлопнув дверь, я отошёл от машины. Фёдор Тимофеевич легко занял место водителя, завёл мотор, и «Волга» с характерным урчанием выехала со стоянки, скрываясь за облаком пыли. Я медленно побрёл к лагерю. Мне нужно было побыть одному и подумать. Я никогда не испытывал ничего такого раньше. Шёл как во сне, автоматически поворачивая на нужные тропинки и находя в ограде лагеря калитку. Упёршись в здание столовой, зашёл, попутно обнаружив, что почти никого уже в ней нет. Механически прожевал картошку с котлетой, запив всё это компотом, а потом сел на скамейку под кипарисом на аллее, ведущей в жилой корпус. Мои мысли были далеко. Хотелось, чтобы никто не мешал. Я думал о моей новой знакомой. Думал о том, как могла произойти авария, как девушке было больно сразу, и как наверное было больно и страшно, когда она узнала, что на всю жизнь лишилась ноги, стала не такой как все дети, стала инвалидом. Какое мужество, силу воли она должна была иметь, чтобы преодолеть боль и заново научиться ходить, чтобы остаться собой, красивой, умной, жизнерадостной девушкой, сделать так, чтобы окружающие не подозревали об её недостатке! Несмотря на жаркое солнце, мне стало зябко. Я подумал, что вряд ли смог бы выдержать даже десятую долю тех испытаний, которые преодолела Маша. Было стыдно за свою тёплую, уютную, размеренную жизнь, за то, что я пренебрегаю спортом и жалуюсь на отсутствие времени для физических упражнений. Я только сейчас начал осмысливать, что ничего ещё в жизни не узнал и не пережил, и, в сущности, не готов к настоящим испытаниям. Сколько раз обещал себе заниматься ежедневно зарядкой и качать мышцы с гантелями. Меня хватало дня на два, а потом были, как казалось, более важные дела. Хотелось играть, когда уже нужно было делать реальные вещи и принимать реальные решения. Словом, пора было становиться взрослым. Я подсознательно чувствовал, что только в этом состоянии могу адекватно воспринимать моё новое знакомство и разобраться в моих новых мыслях и ощущениях. Детство не соответствовало этому незнакомому статусу, и я дал себе обещание, во что бы то ни стало поскорее стать взрослым, чтобы стать достойным Маши.

Должно быть, я заснул на скамейке, потому что вздрогнул, почувствовав, что меня кто-то трогает за плечо. Сестра сидела рядом и будила меня.

– Что случилось? – спросил я, просыпаясь окончательно.

– Ты чего не в отряде? – спросила она тревожно. – Тебя все ищут…

– А сколько времени? – поинтересовался я, начиная злиться. – И зачем меня искать? Я что, маленький, ходить строем за пионерами?

– Ну, если немного и вырос за несколько часов, то это не считается. – В голосе сестры сквозил холодок сарказма. – Скоро пять вечера. И тебя ищет мама. Она в кружке детского творчества. А вечером мы идём в посёлок на переговорный пункт, звонить домой папе. Здесь телефон опять не работает.

Выложив мне все новости, она немного успокоилась и попробовала гребёнкой из своей сумки расчесать мои, наверное, слишком растрёпанные волосы. Я резко отшатнулся от неё.

– Ты чего такой злой? На солнце перегрелся?

Сестра посмотрела на меня подозрительно.