– Вы страшный человек!

– Обыкновенный. Держите, я полстаканчика вам налил.

– Наверно не стоит, – усомнилась Маша.

– Попробуйте.

– Что делать. Рискну. Но меня может затошнить.

Мы пили херес, запивали клюквенным морсом с крекером. Иногда мне удавалось шутить, но Маша все больше смотрела в окно и была очень грустна. Когда пары хереса немножко затуманили мне голову, я, аккуратно подойдя сзади, повернул ее вместе со стулом. Маша немного растерянно взглянула на меня. Я опустился на пол у ее ног и обнял ее узкие лодыжки, которые торчали из-под длинной юбки.

– Мария! Святая Мария! Если есть святые женщины, вы одна из них – чуть слышно произнесли мои губы.

– Ну, какая из меня святая? Падший ангел!

Стало совсем тихо, только было слышно, как назойливо билась муха о стекло.

Я вспомнил наши бесконечно долгие поцелуи в поезде! Да – она точно, такая как я и думал …такая невозможная красавица, и так же нежна и стеснительна! А о доступности? Мечтал! И думал: «Такого не может быть!! Потому что такого не может быть никогда! Она замужем. Я не верил. Ни во что не верил. Желал чувствовать, что она рядом – совсем близко. Вспоминал ее теплые губы; закрытые трепещущие ресницы; горячее дыхание; голос, волосы – всю ее такую домашнюю, нерастраченную, желанную. И вот теперь эти отчаянные желания начинали сбываться. Сбываться вопреки всему.

Взбираясь по икрам ладонями, я гладил ее ноги. Обтянутые тонким шелком они округло тонули в моих руках. Мои пальцы ощущали их плотную упругость… тонкий шов сзади. Смело открылись ее колени. Они были плотно сомкнуты. Черные тонкие чулки матово круглились, заставляя сильней биться сердце. Она была напряжена. Идеально натянутый на дамскую ножку шелковый чулок может свести с ума любого.

– Мария Александровна!? Вы казнитесь?

– Да! Скорее да!

– Зачем?

– Это пройдет. Не обращайте, пожалуйста, внимания.

– Вы боитесь меня?

Она не ответила, только положила мне руку на голову и стала перебирать волосы. Я сильней сдвинул край ее платья. Коснулся губами полных стройных ножек, ощутил тепло и запахи женского тела.

– Как долго я этого ждал, мечтал, верил, – сказал я немного восторженно, – скажите что вы – это вы! Вы так стеснительны и непорочны…

Я еще более открыл ее ноги. Показались атласные черные подвязки, поддерживающие чулки, а за ними открытые нежные участки обнаженного тела. Я, зубами прихватив, развязал один бантик, потом другой и утонул лицом в этой теплой глубине. Не сразу уловил ее тихий шепот.

– Я тоже так ждала этого. Так себе все представляла, но, мне что-то не хорошо.

Я вопросительно посмотрел на нее.

– Как не хорошо?

– Стоит вот тут у горла. Наверно херес не пошел. И голова кругом идет.

– Плохо. Тошнит?

– Мутит, скажем, так. Давайте я схожу в одно место. Там поглядим.

Я неохотно разжал руки. Поднялся. Она встала с виноватой улыбкой. Подвязала, высоко задирая платье, сползающие чулки и неуверенной походкой отправилась во двор. Ее очень долго не было, а когда она пришла, то побыла только минутку, попила воды из холодного самовара и вновь ушла.

На улице стали заметно сгущаться сумерки. Я тупо ходил из угла в угол, бессмысленно мерил комнату, достал спички, хотел зажечь лампу, передумал. Все прислушивался к звукам, что шли со двора. Прошло не менее получаса, когда она вновь появилась. Зайдя, она сразу устало опустилась на стул.

– Что!? – спросил я тревожно и с надеждой.

– Не знаю, – ответила она слабым голосом.– Не знаю.

– Не легче?

– Как сказать!!!

Она замолчала, прервав фразу.

– Говорите! – не выдержал я.

– Конечно, я могу пожертвовать собой, но неужели вы согласитесь на это?