Сколько лет. Где-то, глубоко внутри Эрен надеялся, что ничто в ее чертах не намекнет ему о той стерве, что разбила родительский брак. И основания так полагать были, ведь сам молодой человек был как две капли воды похож на своего отца. В последний раз он видел эту девочку, когда она была совсем ребенком. Вдруг с того момента… что-нибудь изменилось?

Надеялся. Ровно до момента, пока не открыл дверь.

И не увидел те самые волосы. Белесые, молочного оттенка, с секущимися концами, которые топорщились в разные стороны. Правда, они были самую малость длиннее, у ее матери стрижка едва закрывала уши. Узкое лицо, бледная кожа, уродливая короткая челочка… и глаза. Широко распахнутые, светлые глаза. Чересчур светлые, серые, в темноте казалось, что у девушки тонкие бельма. Потрескавшиеся губы, растянутые в наивной, глупой улыбке. Она все время неловко смахивала пот со лба, а когда, смущаясь, начала краснеть, стало казаться, что у девушки жар.

Она была аж на голову выше своей крошечной матери, но разве это важно? Ее образ она скопировала беспрецедентно, хотела того или нет. Скопировала так сильно, что мужчина едва давил в себе желание схватить её за шею и сдавить. До посинения, до хруста. Внезапная ненависть накрывала с головой.

Он был сыном своего отца. Она была дочерью своей матери. Об этом можно легко сказать, едва взглянув на них... и при этом что-то в их лицах было общее. Ему так казалось.

Эрен в очередной раз сжал кулаки, пытаясь смирить гнев. Глаза застилала пелена ярости, язык с трудом отказывался сказать что-нибудь мерзкое. Хотелось. Безмерно хотелось бросить такое, что её заденет.

Сестра недоверчиво вошла в квартиру, и стала осматривать все вокруг. Аскетичные обои в бледно-бежевую полоску, деревянный шкаф для обуви. Она чуть прищурилась, а в следующую секунду раскрыла глаза, уставившись на совершенно голые стены холла. Обои стопкой рулонов лежали в углу, узкий диванчик был заслан несколькими слоями строительной пленки.

- У тебя… ремонт? - Обескураженно спросила Одетт, пока меж бровей проступала мимическая морщинка. - Очень неожиданно… наверно. Я, наверно, могу тебе помочь, если хочешь.

- Материально? - Андертест мерзко оскалился.

- Ну… нет… просто, как рабочие руки. - Она неловко опустила голову.

- Разувайся. Даже если здесь ремонт - моя квартира - не полигон. Не таскай сюда мусор.

Пахло бетоном и пылью. Двери двух комнат были заклеены такой же пленкой и бумажным скотчем, через несколько метров холл поворачивал вбок, вправо, и за поворотом, судя по всему, находилась кухня и ванная. Вместо изящной лампы, которая сюда просилась, на потолке висела одинокая жуткая лампочка.

- А ремонт во всех комнатах? - Лицо становилось непонимающим.

- Да. У себя я уже сделал. - Молодой человек прищурился, все больше поджимая губы.

Он знал все с самого начала. Знал про состав завещания, знал, и все равно среагировал так, словно слышал об этом едва ли не впервые. Не оттого, что практиковал актерское, а оттого, что сдали нервы. Поучаствовать в этой ситуации - совсем не то, что представлять её. Как ни пытался, мужчина так и не смог подготовиться к ней морально, и каждое утро думал, что мерзкая нотариальная бумажка - сон. Просто-напросто мерзкий, ужасный кошмар.

- А в какой комнате мне… можно жить? - Она подняла свои светлые, рыбьи глаза на хозяина квартиры.

- Твоя - налево. - Вновь лицо исказила ужасающая улыбка. - Там не прибрано, но тебе же все равно где спать, так? Лишь бы не на улице, верно?

- Ну, ну... - Одетт замялась.

- Чудно. - Андертест развел руками. - Тогда это твоя комната, дарю. Захочешь делать в ней ремонт - делай. Не захочешь - не делай, мне плевать.