– С чего начнем?

– Нужно вызвать Венсана на разговор.

– Верно, мадам. И заставить признаться.

– Заставить… Хм. Вы представляете, как это сделать?

– Слабо.

– Вот и я думаю, что не представляете. Вы способны отличить правду от лжи?

– Не знаю, мадам. Вряд ли.

– Ну вот. Как мы расколем швейцара с такими-то талантами? Откуда вам знать, когда он говорит правду, а когда врет? Вы знаете об этом Венсане хотя бы что-то?

– Ничего.

– И я. Это темная лошадка. Его здесь никто не знает. Какие у него умыслы? Какие принципы по жизни? Может, ему сдать людей ничего не стоит, как зубы почистить, понимаете, Франсис? Между прочим, на работу я его не принимала. Его мадам Морган взяла.

Франсис состроил соответствующую физиономию:

– Что если это ее человек?

– Вот именно, Франсис, вот именно. Попытаешься с ним договориться, начнешь задавать вопросы, а он…

– Сдаст все мадам Морган.

– Да. Тут же. Сразу пойдет к ней в кабинет и доложит, как мы заегозились.

Эллен вздохнула:

– Чувствую, они над нами еще посмеются. Мадам Морган может устроить нам настоящее представление. Публичный разнос. Боюсь представить, что нас ждет, Франсис.

Секунда молчания.

– Франсис?

Эллен заметила, как парень изменился в лице. Его словно ударило током.

– Что с вами? – спросила она настороженно. Ноль реакции. Взгляд был направлен мимо.

Эллен обернулась: идет Морган. Эта женщина появилась тут как тут, словно ее принесла нечистая. Вот ведь способность: только упомянешь – и она уже перед тобой выпрыгивает, как черт из табакерки. Или умеет читать мысли через стену, или сами стены ей о чем-то докладывают?

Морган «выплыла» из ресторанной зоны и величественно пошагала, подглядывая за смутьянами. Что это тут за шушуканье в темном углу? Начальница и портье о чем-то тайно договариваются?

Она притормаживала. Длинная, уродливая тень ползла за ней следом. В этом человеке таилось что-то невыносимое, тягостное. Высокомерие сливалось с невыразительностью. Раздутое, черное самодовольство Морган хорошо подпитывалось, еще бы: когда в рот смотрел не только персонал, но и сам Николя, чего только о себе не подумаешь. И вот она шагала, подобно танкеру, тучи сгущались. Еще секунда – и стены сомкнутся над головой заговорщиков.

Морган как будто была готова остановиться. Сердце замерло в ожидании неизбежного. Оба стояли не шелохнувшись. Франсису не пришло ничего в голову мудрее, как приветственно махнуть рукой. Морган, естественно, не ответила тем же. Ее лицо, которое освещалось лишь наполовину, постепенно ушло в тень.

Эллен едва ощущала ватные ноги. Зрачки расширились. Любой вопрос сейчас бы стал сокрушительным.

Что если Морган пришла спросить о Меркьюри? Прямолинейно. Без стеснения. Поймала с поличным, пока преступники втихомолку шепчутся! Боже, если Венсан уже рассказал ей правду, значит, настал тот самый момент, когда Морган имеет право напасть?

Такая личность ради большой идеи способна проявить терпение, как у удава. Она способная, подумала Эллен, поэтому смотрит изучающе. Хранит тайные планы в масштабе вселенского заговора. Сейчас подойдет и уничтожит своим вопросом. Одному Богу известно, что она задумала. Вот ведь беда: ресурсов мало. Морган противостоять не хватит духа. Если она подойдет, то прочтет во взгляде все. Раскроет, как книгу. Да что там книгу, брошюру из газетного киоска! Такой личности, как она, проболтается любой даже с закрытым ртом. Она поймет, поймет обо всем, если приблизится хотя бы на шаг!

Губы Эллен шевелились: репетировали отговорки. Вольтаж рос. Все происходило в предательской несогласованности с разумом: совсем не хотелось выглядеть нелепо, но так происходило само собой. Она решила, что не скажет ни слова. Какую бы технику воздействия ни испробовала Морган, будет молчать. Ничего не видела, ничего не знает! Меркьюри здесь не было. Понятия не имеет, кто приезжал тогда в черной машине!