Еще через час стало известно: Перкинс защитил свой титул. Он приехал первым и стал чемпионом нынешнего сезона! Николя с радостью сообщил об этой новости в отеле. Эллен посетило некоторое чувство, похожее на облегчение. В надежде, что Перкинс остался довольным, она обрадовалась сама. Может, теперь он перестанет буянить? Получил, что хотел! Нервное событие осталось позади. Все живы, травм нет. Что еще нужно ждать от гоночного фестиваля? Разве что брызги игристого, танцы и веселье!

Громкая толпа ворвалась в лобби. Сумки, цветы, бутылки – все сгрудилось у входа. Перкинс вошел величаво, как и подобает победителю, и прокатил шину от своей машины по белому мрамору. Англичанин Харли принужденно улыбался: в этот раз опять не повезло. Но он не подавал вида и проявлял всяческую дружелюбность. Маккинзи и Берни выглядели довольными: жали всем руки и принимали поздравления. Берни слегка пританцовывал. Его тучное тело вмиг сделалось невесомым, а радостные кривлянья добавили обаяния.

Но, конечно, центром притяжения для всех был Перкинс. Тысячи слов восхищения сыпались на него со всех сторон. Он поправлял волосы и отвечал на комплименты одной лишь улыбкой. Когда их взгляды с английским конкурентом случайно пересекались, его распирало от ощущения гнусного торжества.

Менеджеры держались возле чемпиона, за ними хвостом тянулась целая делегация, которая состояла из прессы и поклонниц. Женщины кокетливо хихикали, мужчины перебивали друг друга. Толпа растянулась по ширине зала и осела в удобных солнечных местечках.

Заиграли музыканты. Французский джаз вмешался в разговоры гостей. В залах зажегся свет. Пришло время закусок.

Официанты засеменили между столиками: несли сыр, зелень, бургундскую говядину и каштаны. Американская делегация рассматривала закуски с явной насмешкой. Перкинс так и вовсе ухахатывался над всем, что не напоминало гамбургеры. Берни глумился над едой не меньше, однако не забывал при этом набить рот очередным канапе. Перкинс не мог упустить возможности поиздеваться над прожорливым другом: он насмешливо поглаживал по животу Берни и подначивал шутками про вес.

Американцы веселились как надо. Остальные тоже пребывали в приятном расслаблении. Легкая музыка, стук каблуков на мраморе, пролитое вино, чашечки эспрессо, за которыми посылали мальчишек-официантов: было приятно ощущать, как в этой красивой атмосфере улетучивался дух нервного дня.

Вечер становился по-настоящему упоительным: разнообразная публика – с ней было о чем поговорить – грелась в лучах увядающего солнца. Они изысканно подносили бокалы к губам и толкали речи о культурных событиях, поэзии или политике.

Солнечный диск медленно тонул в море и заливал террасу кирпично-красным цветом. Гости словно прощались с последними лучами заходящего солнца и толкались на террасе, оставляя огромное пространство здания пустым.

Николя подолгу беседовал с гостями вечеринки и был явно доволен происходящим. Уехал из отеля рано, так как пребывал навеселе, но и после его отъезда вечер не перестал быть в разгаре: хлопки от шампанского то и дело доносились из разных частей «Реббеки».

Жара наконец спала. Луна в отражении моря стала напоминать корабль, плывущий по небу. Колыхание волн относило лунные блики в стороны. Теплый ветер сделался поистине спасительным, а море таким манящим.

По всей видимости, то же самое думал мистер Перкинс. Он несколько минут набыченно смотрел с террасы на море, после чего начал расстегивать форму. Выпитый им алкоголь уже сделал дело, и под дневными солнечными лучами Колин захмелел быстрее всех. Чтобы поддерживать шатающееся тело, он одной рукой держался за перекладину, другой снимал одежду и с упоением кидал ее на пол. Так он лишился верха и принялся молча расстегивать штаны.