Менеджеры раздражали занудством. Перкинс недовольно морщил лицо и просил их заткнуть свой рот хотя бы на минуту, чтобы он мог в спокойной обстановке и без мерзкого фона прикурить сигарету.

Эллен осмелилась заявить, что если господин Перкинс так рьяно выступает против охраны, то пусть ходит один, но по взгляду Маккинзи поняла, что поторопилась с суждением. Он тут же взорвался негодованием.

– Вы что, совсем? – выкрикнул Маккинзи. Стало понятно: далекий от галантных пасторалей, он сейчас выдаст все, что накопил после выходок подопечного. Мужчина живо объяснил, что не разрешал вмешиваться в диалог. На что Перкинс откликнулся: нет уж, пусть участвует. Если есть хоть какая-то сила, способная отозвать этих «шнырей», то пусть имеет слово.

– Колин, – сказал менеджер со вздохом, – ты, вероятно, не помнишь, так как не трезвеешь уже давно, что в том году на тебя напали. Что? Забыл, как это было?

Перкинс запустил целую тираду по поводу того, что случайная выходка фаната не может теперь до конца дней отравлять жизнь. Мало ли какие случаи происходят иногда со знаменитостями! Не сидеть же целыми днями в обществе охраны. Он что, хочет уничтожить его частную жизнь?

Маккинзи настаивал на том, что гарантий нет ни в чем. Даже здесь, в «Реббеке», может случиться что угодно, поэтому от охраны отказываться нельзя.

– Мистер Маккинзи, – поспешила вставить Эллен, – мы гарантируем безопасность в нашем отеле. Система охраны у нас на высоком уровне…

Но, встретившись глазами с менеджером, добавила:

– Однако спешу согласиться, что дополнительная охрана никогда не помешает.

Эллен исправилась вовремя: еще секунда – и ее сметали бы с пола. Пришлось сменить тактику – теплые отношения с дебоширом все равно стоили мало. С его менеджерами, по крайней мере, общение происходило в деловом порядке, поэтому переметнуться на их сторону было выгодней.

Теперь уже трое человек уговаривали звезду прекратить капризничать. Перкинс только молчал и жевал незажженную сигарету. Эллен пообещала: портье больше не появится, но подчеркнула, что от охраны отказываться нельзя. Перкинс требовал дать ему настроиться на победу и побыть одному. Эта реплика показалась всем смешной: каждый понимал, что в этом случае следовало бы отказаться от ежедневных попоек. Тогда эффективность могла бы еще как-то возрасти.

Перкинс осушил бокал и впихнул его в руки менеджеру. Наконец гонщик выдохся. Алкоголь клонил ко сну, и теперь можно было ждать, когда знаменитость сдастся. Так и решили: с Перкинсом останется всего один охранник (и тот, на которого указал он сам), остальные удаляются на отдых. Перкинс утвердил вышеизложенные условия и зевнул. Затем подтолкнул охранника в спину и сказал:

– Шагай! Вы меня все бесите.

После чего театрально раскланялся.

– Надеюсь, не надо напоминать о бутылке виски? – сказал он деловито и зашел в лифт. – Принесите в мой номер. И не позднее чем через две минуты.

Он выставил два пальца вверх и заулыбался. Эллен не стала уточнять, куда делся весь элитный алкоголь, который для звезды оставили заведомо в люксе.

– Колин! – прикрикнул Маккинзи родительским тоном. – Тебе уже хватит! Ты пьяный и так.

Перкинс в ответ только вынул изо рта жеваную сигарету и кинул ее к ногам менеджера.

– Никакого алкоголя ты больше не получишь, – предупредил Маккинзи, но сразу пожалел о сказанном.

Наступила тишина. Перкинс придержал двери лифта – створки со страдальческим скрипом вернулись на место. Он окинул Маккинзи безумным взглядом. Все замерли. Колин помедлил несколько секунд, затем глубоко вздохнул и парировал с обезоруживающей простотой: