Миссис Макмагон велела Розе прийти и оттереть бордовое пятно на обоях от бокала с вином, который она швырнула в стену. Хозяйка сидела в кресле, на обивке которого красовались корабли, якоря и русалки, и выглядела она так, будто ее обнимали сильные руки моряка, покрытые татуировкой.

– Тебя это не волнует?

Смущенная Роза лишь взглянула в ее сторону.

– Я хочу сказать, что ты такая дурнушка.

– Нет, совсем не волнует.

– Я имею в виду, что ты, может быть, сама не понимаешь, какая ты некрасивая. Потому что если посмотришься в зеркало – всю себя там не увидишь. Важно только то, что о тебе думают мужчины в физическом смысле.

– Я знаю, мадам. Я с этим смирилась.

– Никак не могу решить, слишком много ты говоришь или не очень.

– Так это зависит от прогноза погоды. Мои разговоры, они как дождик. В какие-то дни льет как из ведра, а в другие, когда на небе ни облачка, из меня словечка не выдавишь.

– Удивительно, что тебе так разрешали разговаривать в приюте.

– Иногда меня за это наказывали.

– Порой мне кажется, что детям с тобой быть небезопасно.

– Это только вам решать, мэм.

Миссис Макмагон вздохнула, ненадолго смягчаясь. Роза без труда отражала ее нападки и оскорбления, как будто они играли в теннис.

– Ох, прекрати. Ты же знаешь, что эти два чудовища закатят истерику, если я тебя выгоню. Ты на них двоих наложила какое-то заклятье. Скажи мне, ты когда-нибудь видела, чтоб на женщину наслали такое злосчастье, как эти два капризных паршивца? Они избалованы сверх всякой меры. Ни ему, ни ей уже не будет даровано искупление. И дело здесь вовсе не в том, что я их не люблю, это не так, просто я уже отчаялась привести их в чувство. Это все из-за того, что их отец меня довел до такого ужасного состояния. Именно поэтому они стали такими, какими стали.

Она вытянула руку и схватила Розу за запястье, как будто сковала ее наручниками. Как будто решила не отпускать Розу от себя, пока та с ней не согласится.

– Мне следовало выйти замуж за кого-нибудь другого. Мой брак оказался ошибкой. И детей не надо было заводить.

Роза инстинктивно отпрянула от миссис Макмагон, как от бездонной пропасти, куда девушка могла свалиться. Ее встревожило и смутило горе этой женщины в возрасте. Роза чувствовала необъятность того, что было отнято у ее хозяйки, но понять это разумом не могла.

Пьеро исполнилось восемнадцать лет. Он уже три года писал Розе письма, но ни разу не получил ответ и решил, что она обиделась на него навсегда. Ему только хотелось, чтобы она прислала хоть одну весточку, подтверждающую его опасения. Но теперь стало ясно, что продолжать ей писать бессмысленно, и на третий год он перестал посылать Розе письма. Тем не менее каждый день он с нарастающим беспокойством думал о незавершенности их отношений, пока эти мысли не стали частью его существа.

Он чувствовал себя так, как будто что-то из его жизни исчезло, как будто к концу каждого дня что-то должно было произойти, но ничего не случалось. Как будто он читал книгу и, дойдя почти до конца, обнаруживал, что из нее вырваны две последние страницы. Он часто рылся в карманах, стремясь найти там то, что потерял, но что именно потерял – не знал.

Он ни с кем не сумел познакомиться и так кого-то узнать, как знал Розу. Пьеро хотел съездить ее проведать, но боялся встречи с сестрой Элоизой. Он думал, что каким-то чудом опять станет мальчиком, и монахиня снова сможет его обидеть. В конце концов он решил, что возьмет дело в свои руки и поедет навестить Розу. Он просто скажет сестре Элоизе, чтоб она убралась с его дороги. Теперь он был вполне похож на состоятельного человека. Ему хотелось сказать Розе о своей любви и о том, что он совсем не такой дурак, каким она его считает.