Три часа ночи, я всё еще валяюсь на чертовом диване, потому что ранение пока не дает жить полноценной жизнью, а отсюда мне и до кухни и до ванной близко, не надо спускаться по лестнице.

Моих нервов уже не хватает на все это дерьмо. Во-первых, меня раздражает ситуация с клиентом. Во-вторых, я заебался валяться как немощный. В-третьих… зайка меня избегает.

Всеми, блядь, способами!

После того, как я расслабил ее, пока дочь была в аптеке, она ко мне не подходит больше. Вообще. Даже мимо старается не бегать, потому что знает, что утащу к себе.

Но все равно смотрит на меня постоянно и краснеет, явно вспоминая приятные моменты. Какого черта тогда?!

Я никогда не бегал за девчонками, но и от меня так явно никто не убегал никогда. Говорили “нет”, я отваливал. А эта и “нет” не говорит, но и “да” подо мной не кричит пока что. В этой женщине не то что загадка, в ней целый ребус, который пока хер пойми как разгадывать.

Слышу тихие шаги по лестнице, поворачиваю голову и вижу сонную заиньку в смешной почти детской пижаме. Она трет глаза и щурится от яркого света в гостиной. Попалась?

— Не спится? — спрашиваю, заставляя ее от неожиданности остановиться на последней ступеньке.

— Не могу спать, когда ты кричишь, — говорит хриплым ото сна голосом.

Бля, я разбудил, пока говорил по телефону? Не рассчитал с громкостью, походу.

— Я бы тоже с удовольствием не спал от того, что ты кричишь.

Она снова уже привычно краснеет, а потом наконец-то продолжает идти. И снова мимо. У меня уже глаз дёргается от того, что она ходит мимо меня, не подходя ни на метр.

Заходит на кухню, слышу, как пьет воду и возвращается. Шортики ее пижамки восхитительно короткие, и даже нарисованные на них динозавры не уменьшают сексуальности длинных ножек.

— Стоять, — рычу на нее, и она замирает и тут же тормозит. Поворачивает голову ко мне, смотрит испуганно. Трусишка. Я всё ещё не могу прижать ее к стене и вытряхать все сомнения из ее дурных мыслей. Меня совершенно не вовремя подстрелили, я не успел совратить девчонку так, чтобы она не от меня скакала, а на мне. — Сюда. Подошла. Быстро.

— З-зачем?

— Зайка… без лишних вопросов. Сюда.

Она мнется пару секунд, но в итоге делает три шага в мою сторону. Мнется, сомневается, но идет. Именно поэтому я всё ещё не отстал от нее. Манит этим, как чертов магнит.

— Сядь, — подсказываю ей, потому что опять тормозит, не сокращая дистанцию.

— У тебя все в порядке? — спрашивает Дарина, и хер знает, что она имеет в виду. То ли ранение, то ли мой скандал по телефону. Честности ради, и то, и другое, интересуют меня сейчас меньше всего.

— У меня определённо не все в порядке, потому что ты бегаешь от меня уже третий ебаный день, — говорю ей. Не сдерживаюсь, психую. Хватаю за руку и тяну на себя.

Заинька падает на меня, упираясь ледяными пальчиками мне в грудь, и испуганно смотрит вниз, боясь задеть рану. Но пулевое с другой стороны, да и клинит меня сейчас так, что не больно совсем.

— Я не бегаю, — шепчет хрипло.

Ее рот слишком близко к моему, а губы двигаются слишком призывно.

Обхватываю ладонью ее затылок и припечатываю к своему рту, стирая все крохи сомнений.

Горячие губки двигаются в такт моим, заинька впускает язычок в мой рот, даже не думая сопротивляться. Это тот самый кипяток в ней, который срывает крышу, на который я так сильно запал.

— Так лучше, — отрываюсь от нее и кусаю за нижнюю губку, срывая тихий всхлип. — Что не так, заинька? Почему я третий день не наблюдаю тебя рядом и не пробую на вкус? Пугаю — скажи.

— И ты отстанешь? — спрашивает она, но страха в голосе сильно больше, чем надежды.