Я с одной стороны понимаю, что Давид с ранением, ему плохо и больно и он физически просто не способен мне ничего сделать, но с другой стороны… Это же Давид. Мне кажется, для него даже всё происходящее не станет никакой преградой. Не знаю только, на пути к чему. Он даже в этом положении умудряется шутить и смущать меня, вообще не понимаю, как это ему удается.

— Заинька, ты чего застыла? Иди ко мне, — говорит Давид, похлопывая ладонью по дивану возле себя.

А я не могу там сидеть! Потому что… потому что он лежит там весь голый, я точно умру от смущения, совершенно точно!

У него очень красивое тело, я такие тела только на красивых видео видела. Крепкие мускулы изрисованы татуировками… И вот ровно до этой минуты я была категорически против тату, считала, что это не украшает, а наоборот портит и всё в этом духе. Но… вот прямо сейчас передумала. Потому что на этом мужчине все рисунки смотрятся просто восхитительно.

— Сейчас, — говорю ему, а сама ухожу в ванную. На самом деле я бы очень хотела спрятаться тут и не выходить до прихода Марины, но это точно не выход.

Я пришла сюда за полотенцем. Снимаю его с крючка, мочу теплой водой под краном, брызгаю каплями на лицо, чтобы прийти в себя и возвращаюсь к Давиду.

Сердце стучит в горле от понимания, что я буду сейчас к нему прикасаться. Это так неловко! Просто ужас! Но я очень хочу ему помочь, правда… Хотя бы немного, как могу.

Поэтому сажусь ровно там, куда меня приглашал сам мужчина, и тут же вспыхиваю, когда его ладонь оказывается у меня на бедре.

А юбка, как назло, слишком короткая, поэтому Давид не стесняясь кладет ладонь повыше, вызывая этим действием огромные мурашки.

— Я хотела стереть следы крови, — говорю ему дрожащим голосом. Его руки на моих бедрах — это яркий взрыв чувств. Потому что его руки — это в целом моя погибель. Этот мужчина умудряется сводить меня с ума просто своим присутствием, не то что касаниями.

— Стирай. Руку не уберу, — ухмыляется нагло, как только умудряется наглеть в таком состоянии!

Меня совершенно точно удивляет этот мужчина. И вообще вызывает во мне миллион самых разных эмоций, которые я до встречи с ним еще не испытывала.

Протягиваю руку и прикасаюсь влажным полотенцем к груди Давида. С губ срывается вдох. С моих губ… И мужчина это замечает, конечно, ухмыляется и сжимает мое бедро чуть крепче.

— Нравится? — спрашивает. Специально смущает, ну видит же, что да, зачем он…

— Татуировки красивые, — обхожу тему его мускулатуры, как мальчишка, ну честное слово… Провожу полотенцем по мышцам, стирая разводы крови, по груди, ребрам и не скрытой повязкой коже живота. Стараюсь не надавливать сильно, чтобы не натянуть кожу около раны и не сделать больнее, в отличие от Давида…

Он старается надавить сильнее, чем стоило бы. Настолько, что у меня перехватывает дыхание.

Его наглые руки и пальцы шарят по внутренней стороне бедра и касаются края трусиков, которые уже постыдно мокрые от одних только наглых взглядов. Мне жарко, мне плохо от этих касаний, но, черт возьми, я ни за что не возьмусь его остановить…

Ему словно и правда всё равно на ранение, на то, что ему стоило бы отдыхать, спать, набираться сил и всё остальное. Этот мужчина сделан из стали, не меньше, ну либо у него как у супергероя — ускоренная регенерация, потому что ему хватает и сил, и наглости, и даже энергии, чтобы забраться пальцем мне в трусики и коснуться слишком чувствительного от возбуждения клитора.

— Не думал, что и второй раз нам придется ограничиться только пальцами, — говорит, обводя клитор по кругу. Развожу ножки в стороны, наплевав на все приличия, если хоть капля из них осталось во мне и моем мире. Плевать уже. Его пальцы и он сам снова сводят меня с ума и я совершенно точно снова готова с него сойти. Потому что я помню, как хорошо было, и так нагло хочу это повторить…