— Только где же я буду спать? — думает вслух Юля. — Ты будешь ночевать у нас, Лея?

— Нет, я буду спать дома.

— Так давай я буду уезжать вместе с тобой! Проведем это время вместе, как раньше! Даешь пижамные вечеринки!

Вижу, как каменеет спина Кости. Он все еще ревнует.

— Не выйдет, Юль. Я ведь с братом живу, у нас мест нет.

А сама выразительно смотрю на Юлю, и она наконец-то кивает. Поняла. 

Дверь снова хлопает, и в квартиру входит Платон. Сегодня я не успела улизнуть до встречи с ним.

Быстро со всеми поздоровавшись, Платон размашистым шагом идет к себе. Я изучаю записи, а потом принимаюсь собирать книжки. Раз Платон дома, мне пора уходить. И срочно.

— Ой, а папа же не знает!… Лея, не уходи! — Юля хватает меня за руку. — Пока ты рядом, он хотя бы не будет так громко кричать.

Сомневаюсь.

— Давно пора ему про репетиции рассказать, Юль. Не тяни. Ты же вернулась в балет, а не записалась в вооруженную группировку!

— Ой, мне так страшно, что лучше бы это были наркотики. Я как будто опять должна сказать, что беременна! Знаешь, в последнее время у нас с ним как-то все разладилось. Он меня не слышит, я его не понимаю… Спасибо, что ты рядом. Я тебе все могу рассказать, а ты — мне!

Обнимаю Юлю негнущимися руками, а губы сводит судорогой, настолько неестественной выходит моя улыбка.

Тогда же к нам возвращается Платон. На нем черная футболка и спортивные штаны. На меня он не смотрит. Я тоже стараюсь на него не глазеть, но получается плохо. 

— Лея, ты останешься на ужин? — это Костя.

У него на противне три рыбы, а если я останусь — нужна четвертая.

— Нет, не волнуйся, сейчас уйду… Только Юля кое-что скажет отцу.

Платон отрывается от Егора и поднимает взгляд на дочь. Меня он игнорирует, хотя Юля стоит рядом.

— Вот как? — выгибает бровь Платон. — Тебе теперь нужны адвокаты, Юля?

— Вот снова ты начинаешь! Ну зачем, папа? Я ведь еще ничего не сказала!

— Просто не понимаю, почему тебе вдруг понадобилось вступительное слово. Нельзя сразу, что ли, сказать?

Костя хлопает духовкой, чуть громче чем следовало.

— Знаете, что? С меня хватит. Вы двое совершенно разучились разговаривать. Я не знаю, как так вышло, но выносить этого я больше не могу. 

Платон и Юля смотрят на него в шоке. А я мысленно аплодирую.

Наконец-то Костя.

Еще не забудь сказать им, что за твои обалденные оладьи они тебе памятник должны при жизни поставить.

— Юля вернулась в балет, Платон. Теперь ей надо завязать с грудным кормлением. Мы с ней честно пытались добиться этого, но не вышло. Теперь мне с этим будет помогать Лея.

— Решил одну неудачную жену другой подменить? — цедит Платон, а Юля прыскает.

— С дуба рухнули? — ахает Костя. — Лея поможет мне с Егором! А Юля должна будет переночевать пару дней где-то еще, пока Егор не начнет есть смесь.

Ядовито-зеленый взгляд останавливается на Юле. Я стою рядом, и чувствую, как она вся сжимается.

— И давно ты тренируешься?

— Две недели, папа.

Ну и зачем врать? Уже месяц прошел. Сказала бы правду.

— Что ж… Спасибо, что сообщила. Сын твой и решение тоже твое,  — продолжает Платон, а Юля больно впивается в мою ладонь ногтями.

Ну вот зачем он ее злит? Как будто не понимает, что она не специально! Почему даже не порадовался за то, что вернулась в балет?

Юля жила без матери, ей не у кого учиться, как грудью правильно кормить. Кто должен был ей объяснить, что, как, да почему?! Как Платон может этого не понимать?

— А уезжать тебе обязательно? — продолжает допрос Платон.

Юля смотрит на меня. Я киваю.

— Другого варианта нет. Пока я рядом, Егор будет ко мне тянуться.

— Тогда езжай к бабушке.

Хороший вариант, кстати.