— Орлов, прекрати! — котёна хлопает ладошкой по столу. — Не о Вите речь!

Вообще-то о нём. Но к нему ещё подвести надо.

— Кис, если бы я собрался гульнуть, то зачем мне было говорить тебе, где я буду это делать? — решаю зайти с логики.

Ника набирает воздуха в грудь и протяжно выдыхает, а потом поднимает на меня глаза:

— Потому что полгода назад я пообещала, что ноги моей в твоём «бермудском треугольнике» не будет. Заметь, Саша, за шесть месяцев я ни разу не нарушила обещание. До сегодняшнего дня.

— Я уже забыл об этом десять раз!

— Не ори! — встаёт, смотрит на меня несколько мгновений и снова садится. — Это все твои доводы?

— Я подъехал к гаражу и пошёл переодеваться. Снял с себя одежду, но заметил, что на топчане под одеялом кто-то есть, сдёрнул одеяло, а там эта… — едва сдерживаю крепкое слово в адрес Витиной подружки. — И ты зашла. Сразу практически, — виновато смотрю на жену. — Кис я эту бабу, как и ты, первый раз видел!

— Сказки сказочнее я ещё не слышала, — котёна качает головой — не верит мне. — Откуда ей было взяться в закрытом гараже?

— Не был гараж закрытым, — хмурюсь. — Точнее, был закрыт изнутри. Я ещё в пятницу Витьку второй комплект ключей дал. Он сказал, что хочет на станке поработать в выходные. Это его баба на топчане сидела. Витя в шкафу прятался, — говорю, а с меня кожа едва не слазит — правда звучит крайне тупо.

— Свалить всё на друга… Мог придумать что-то оригинальнее.

— Я не придумываю! Я правду говорю!

Нечасто следователю приходится бывать на месте обвиняемого. А сегодня я ещё и сам себе адвокат. Но прокурор у меня жесть какой суровый.

— Витя сегодня был на работе, — заявляет «прокурор». — Думаю, в отделе это запросто подтвердят.

Конечно, подтвердят! Я пока в Следственный комитет не ушёл, в этом отделе не один год отработал. Внутреннюю кухню от «А» до «Я» знаю. Там круговая порука среди сотрудников насчёт «Прикрой меня, брат». Сегодня ты прикрываешь чью-то задницу, а завтра прикроют твою. Всё схвачено.

— Кис, почему ты готова поверить кому угодно, только не мне? — тянусь за её остывшим чаем — промочить пересохшее горло.

— У тебя постоянно сто отговорок — зачем тебе знать, киса? Не грей голову, киса, — говорит, а глаза блестят влагой. — Потом я узнаю, что ты говоришь одно, а делаешь другое. Приходишь с работы поздно, если выходной, то в гараж… — на «гараже» голос моей котёны проседает. — Теперь я понимаю, что ты там делаешь.

— Я не изменял тебе! — срываюсь.

Подскакиваю со стула и смотрю на жену. Видок у меня тот ещё — отражение в оконном стекле это подтверждает. Глаза бешеные, ноздри раздуваются. Рожа горит, а в голове стоит гул.

— Хватит, — у Ники по щекам ползут мокрые дорожки. — Ты должен уйти, — шепчет.

— Да, ты права! — нервы звенят, я ору. — Не хрен делать в доме, где мне не верят!

Психанув, иду собирать вещи.

Никогда бы не подумал, что мы с котёной доживём до такого. Спасибо Вите! Я уйду, да. Есть куда пойти. Это не единственная наша с Никой квартира, есть ещё сталинка. Старенькая, но с хорошим ремонтом и просторная. Обычно мы её сдаём, но в этом месяце как-то не срослось с жильцами. Как меня ждала! Вот туда и пойду.

Но чем больше вещей я пихаю в сумку, тем меньше хочется уходить. Я не представляю, как буду жить без котёны и дочек.

Как-нибудь… Мужик сказал — мужик сделал. Точка.

Обуваюсь в прихожей, берусь за сумку. Ника ко мне даже не думает выходить.

— Я пошёл, да?! — спрашиваю с надеждой на её «останься».

В ответ тишина. Значит, я ухожу. Да, точно ухожу. Вот сейчас. Ещё две секунды — и меня тут не будет. Почти ушёл…

— Любовнице привет, — тихий дрожащим голосом доносится из кухни.