– Я уже́ взро́слый!

Князь Михаи́л поду́мал и согла́сно кивну́л голово́й.

– Ла́дно, пое́хали. В конце́ концо́в, я в твоём во́зрасте с отцо́м у литви́н Вя́зьму брал и на шве́да под Вы́борг ходи́л.

– А я? А меня́? – заны́л мла́дший Ва́ська, порыва́ясь вы́браться и́з-за стола́.

– А тебе́ ра́но! – отве́тила мать уса́живая его́ обра́тно.

Пе́тька, поспе́шно на ходу́ надева́я о́хабень, не удержа́лся и, поверну́вшись к мла́дшему бра́ту, показа́л ему́ язы́к. От оби́ды Васька́ завы́л пу́ще пре́жнего разма́зывая бры́знувшие из глаз слёзы по упи́танному по-де́тски румя́ному лицу́, но ста́рший брат уже́ скры́лся за две́рью, сбега́я вниз по ле́стнице, перепры́гивая че́рез три ступе́ньки. Внизу́ их жда́ли осёдланные ло́шади и кома́нда городски́х казако́в.

Глава́ втора́я.

Лет за сто допре́жь того́ стоя́л в полуто́ра верста́х от У́стюга на невысо́кой, пло́ской как блин горе́, у слия́ния реки́ Юг с ре́чкой Шарденьгой го́род Гледен, осно́ванный здесь в незапа́мятные времена́ Вели́ким кня́зем влади́мирским Все́володом Большо́е Гнездо́ . Исто́рия го́рода оказа́лась коро́ткой и печа́льной. Река́ Су́хона, до́лгое вре́мя подмыва́вшая и затопля́вшая пра́вый бе́рег, на кото́ром располага́лся Гледен, от весны́ к весне́ приноси́ла его́ жи́телям нема́ло бе́дствий. Бесконе́чные набе́ги чу́ди, новгоро́дцев и вятча́н де́лали жизнь горожа́н невыноси́мой. Наконе́ц до́лгая междоусо́бная война́ ме́жду моско́вскими и звенигоро́дскими князья́ми оконча́тельно разори́ла дре́вний го́род, и он прекрати́л своё существова́ние. Часть жи́телей перебрала́сь на Чёрный Прилу́к, в бо́лее уда́чливый и счастли́вый У́стюг. Друга́я часть чуть поо́даль бро́шенного го́рода постро́ила се́ло Морозовицу. На само́й же горе́ оста́лся стоя́ть то́лько Тро́ице-Гледенский мужско́й монасты́рь с полусо́тней насе́льников, посвяти́вших себя́ Бо́жьему служе́нию.

С опа́ской перебра́вшись на друго́й бе́рег Су́хоны у Коромысловской За́пани по ры́хлому с водяны́ми пропле́шинами льду, небольшо́й ко́нный отря́д кня́зя Михаи́ла вдоль лугово́й по́ймы бы́стро добра́лся до монастыря́. Подня́вшись на го́рку, они́ уви́дели большо́й проём в стене́ у Святы́х врат, о́коло кото́рого суети́лись лю́ди. К тому́ вре́мени арте́льщики и мона́хи уже́ разобра́ли часть зава́лов, образова́вшихся по́сле обру́шения сторожево́й ба́шни и ча́сти огра́ды монастыря́, извлекли́ из я́мы тела́ поги́бших и отнесли́ в лазаре́т пострада́вших. Игу́мен монастыря́, оте́ц Ника́ндр стоя́л, опира́ясь на по́сох, и печа́льно смотре́л на огро́мную дыру́ в земле́, зава́ленную би́тым кирпичо́м и штукату́ркой, под кото́рыми скоре́е уга́дывались не́жели ви́делись могу́чие ка́менные сво́ды зага́дочного подземе́лья.

Получи́в благословле́ние, поцелова́в ру́ку и намётку клобука́, свиса́вшую с пра́вого плеча́ игу́мена, князь Щенятев с опа́ской прибли́зился к прова́лу, всё ещё осыпа́ющемуся вниз больши́ми куска́ми и́звести и штукату́рки. Посмотре́л в я́му и спроси́л, не повора́чивая головы́:

– Как ду́маешь, отче, что э́то?

– Не ду́маю, княже, а зна́ю – отве́тил тот глухи́м скрипу́чим го́лосом, отвора́чиваясь и уходя́ прочь от зава́ла.

– Опа́сно тут – поясни́л он Щенятеву, – на́до бы люде́й в охране́ние поста́вить. Неро́вен час – да́льше осы́плется.

– Так что осы́плется, оте́ц Ника́ндр?

– Про подземе́лья Гледена слы́шал?

– А кто не слы́шал? Ду́мал ба́йки наро́д ме́лет…

– Не ба́йки, как ви́дишь. Тут вся гора́ та́йными хода́ми изры́та. То́лько хо́ды те забы́ты давно́. Сам про них знал, да ви́жу вперво́й. Выставь охра́ну, Михаи́л Дани́лович, от греха́ пода́льше. Всем споко́йней бу́дет.