Принимаю решение, и меня не остановить.

    — Богдан, добрый день! — убойная доза сексуальности в голос. Боже, что я творю? — Я сегодня в городе, пригласишь пообедать?

    Пауза, а затем: 

    — Анжела, все в порядке? — Сегодня, дорогой, я готова простить тебе даже «Анжелу».

    — Да… Но, если ты занят… — а теперь ушат сожаления и тоски, замешанных на пылающем желании, — я все пойму.

    — Нет, — быстро и без лишних раздумий отвечает он. Какой понятливый мальчик. Хотя нет, мальчиком такого точно не назовешь, и дело не в возрасте: он на год младше Ромки и на три старше Павла. При этом у меня ощущение, что в большинстве аспектов он намного серьезнее отца. — Ты дома? Я заеду через два с половиной часа. — Точность — это еще один пунктик Богдана Александровича.

    — Я уже жду, — мурчу в трубку, прерываю связь и надеюсь, что его совещание, без сомнения, приобрело оттенок томности и волнения.

    Так, что тут у нас? Платье, юбка, брючки, платье… Ага, то что нужно! Маленькое, черное, достаточно закрытое. Но мягкая струящаяся ткань настолько явно подчеркивает все изгибы, что только слепой посчитает платье строгим, и сразу же передумает, только прикоснувшись к нему.

    Белье, чулки, туфли — все должно быть идеально. Хотя… Смутное ощущение тревоги. При общении с Герасимовым внешние атрибуты всегда отступают на второй план. Кажется, что для него они вообще не имеют никакого значения. Важна только я. И этот взгляд, который цепляет за самую душу, обнажая и оставляя без малейшей защиты.

    Эндж, а ты действительно хочешь вот так вот играючи открыться перед совершенно чужим человеком? Чужим…

    Бл..ть, Эндж! Что у тебя в голове?! Пять лет довольствоваться ролью любовницы, отдаться сразу же, как только привиделось, что тебя хоть немного ценят — это норм! А человек, который два месяца проявляет к тебе внимание и заботу… чужой.

    Со всей силы швыряю подвернувшимся под руку коробком об стену!

    Прочный, зараза! Отлетает мне обратно в руки.

    Забираюсь на кровать с ногами. Открываю крышечку: платиновая я с близнецами под мышками… Истеричный смешок. Рудов, ты реально достал! И, противореча всем доводам разума, цепляю подвеску на свой любимый браслет.

    Красивые вещи не несут ответственности за своих дарителей. Да!

    Быстро набираю Свету. Подумываю подговорить близнецов на какой-нибудь саботаж, чтобы заставить ее пораньше выйти в декрет. Все понимаю, она любит свою работу, но так хочется, чтобы она побольше проводила времени с нами. Как заботливая старшая сестра, которой у меня никогда не было.

    — Свет, привет, родная, как дела?

    Ощущение, словно подключилась к вечному источнику энергии.

    — Эндж, солнц, все хорошо! Как ты? Как дети? — интересуется она.

    — Я за советом, — время поджимает, и я опускаю взаимные любезности.

    — Говори, — небольшое напряжение на том конце трубки.

    — Герасимов… Я хочу, чтобы все было… — смущаюсь, это при том, что со Светой я могу обсуждать все и в каких угодно выражениях.

    — Э-э-эндж… солнц, тебя что-то тревожит? Уверена, если бы тебе просто хотелось, ты уже давным-давно все осуществила бы без моих советов. Что, милая?

    — Что ОН — это ОН…

    Молчание.

    — Энджи, я могу сказать тебе всего лишь одну фразу и снять с себя ответственность. Но я так не могу, во-первых, потому что ты моя любимая золовка, во-вторых, потрясающая тетя моей малышки, а в-третьих, родная… жизнь намного сложнее, чтобы действовать в ней, опираясь на несколько слов. Не спеши. Я буду вечером, и мы все обсудим.

    — Пашка не отпустит, — ною я.

    — Отпустит, — слышу, что улыбается. — Малышка должна подпитаться супер силой своей тети, он не сможет отказать, — тихий добрый смех. — До вечера, солнц!