– Все обсуждают? – Валерия Игоревна скучала возле кофемашины.

– Да.

– Хочешь яблоко?

– Нет. Спасибо. Ты что же, одно яблоко на целый день? И кофе, и сигареты?

– Слушай, зануда. Я. Не. Хочу. Толстеть. Понятно? Ты лучше скажи, они точно хотят мраморную лестницу? Ты не шутишь?

– Нет. Совершенно точно. Мраморную лестницу. Пятнадцать лет холдингу. Круглая дата. Круглая смета на ремонт.

– Они с ума сошли? Ты же сам говорил – из пятнадцати три дочерние компании бунтуют. Ты же сам говорил, что там по нефтянке косяки.

– Они акционеры. Хозяева. Тратят на себя. Мир, дружба, жвачка.

– Ты хочешь сказать, что я должна составить смету, найти подрядчиков и сделать им эту ебаную мраморную лестницу?

– Совершенно верно.

– Они охуели. Они совершенно охуели. Они же убьют в компании все живое. Ты понимаешь? Тебе-то хоть понятно?

– Понятно, – ответил я.

– Булочная. Лера, почему ты так странно говоришь – «булошная»?

– Потому что дожжжь.

– Дождь же.

– Дожжжь.

– Ты же не москвичка. Зачем тебе это?

– А ты зануда. Теперь – москвичка. Так надо. Ты что, не понимаешь, что здесь все друг друга знают? Сразу определяют, кто откуда.

– Знают?

– Конечно. Меня по свекру знают. А ты никогда не будешь своим.

– Свекор… Ты говорила, он же из Конторы.

– Слушай, чего ты морщишься? В разведке тоже люди работают. И я скажу тебе, заруби себе на носу – там работают очень хорошие люди.

– Вполне допускаю.

– Вот и умничка.

Валерия Игоревна Потоцкая, дочка главного инженера N-ского машиностроительного завода, приехала в столицу из Хабаровска и, как и положено умной девочке, больше общалась, чем училась. Она быстро вышла замуж за влюбленного в нее по уши хорошего мальчика из хорошей семьи, отец-генерал организовал сыну «двушку» на Мосфильмовской, жизнь потекла своим чередом, потом Большая страна приказала долго жить, свекор кого-то не того поддержал в 93-м, попал в опалу, потом еще какие-то были неприятности по работе с нелегалами, инсульт, похороны, старший брат мужа быстро поднялся по компьютерам, что-то по безопасности, но младшего к себе не брал. Валерия Игоревна и в мебельных салонах работала, и за переводы бралась, чтобы любимого сына Сашку прокормить в лихое время, и чем только не занималась, пока муж ковырялся с компьютерами. Потом звезды над башнями Кремля повернулись нужным образом, Контора вспомнила, муж «попал в струю», вернее, «в трубу», и все получилось здорово.

– Он тюфяк. Говорит, что я молодость провела у барной стойки. А сам не научился полотенца после душа на полотенцесушитель вешать. Я ему и так говорила, и эдак. А он – все не умеет полотенца вешать. Полотенца сырые. Пахнут. Настоящий тюфяк.

– Кто?

– Мой муж. Чего молчишь, зануда? Отвечай, а то как врежу больно.

– Не знаю, что сказать.

– Ты хитрый. И чего я с тобой вожусь?

– Не знаю.

– Сволочь.

– Понятно, – сказал я.

– Обиделся?

– Ни капельки.

– Ладно, Гришка. На следующее лето я буду тебя учить на роликах гонять.

– Хорошо, Григорий Алексеевич, значит, договорились. К следующему совету директоров подготовьте, пожалуйста… – Вовчик издал какой-то клекот и сбился с мысли.

Мимо нас прошла Валерия Игоревна, очень замороченная предстоящим «мраморным подвигом», кому-то выговаривая по мобильному. Э-э-э… Нет-нет, все было правильно и даже чудесно – на мужской взгляд. В то жаркое лето в моде было все белое, но… То ли ткань была такая, то ли освещение, но белые брючки обтягивали попу Леры столь чудесным образом, что белые стринги светились сквозь предательскую ткань.

– Владимир Арсеньевич? – совершенно по-хамски прервал я разлет мыслей Вовчика.

– А? Ну да. Короче. Подготовьте. Да. Сейчас. У меня срочный звонок.