– Иначе всю дорогу буду гадать.

В глазах нет никакой насмешки, только искренняя заинтересованность, и я соглашаюсь: точно будет.

– Аля, – выдыхаю и вдруг соображаю, что представляюсь ему своим сокровенным именем, которым звала меня лишь мама.

Как так?

И вообще, что со мной происходит? Да, я впечатлительная особа и, смотря слезливые мелодрамы, реву в трогательных местах, но чтобы вот так увидеть человека впервые в жизни и сразу запасть…

Фейспалм!

Я вообще раньше считала, что подобное бывает только в фильмах да в книгах, но все происходит со мной наяву. Я реально потеряла голову и не знаю как быть с ощущениями, распирающими изнутри. Никогда и ни к кому я не испытывала ничего подобного по прошествии времени, а здесь увидела и после пары часов общения почувствовала его своим человеком, словно знакома со Славой всю жизнь. А еще мое раненое сердечко каждый раз болезненно сжимается от его случайных прикосновений и приятных фраз, а румянец на щеках вырисовывается вовсе не от жары в вагоне.

Смотрю на Неулыбану на соседнем сиденье и понимаю: трындец. Вот вроде обычная симпатичная девчонка, таких миллионы на каждом шагу, а я поплыл, как лошара. Смешно. Считал себя неприступным айсбергом, которого ничем не растопить, а по ходу оказался простой ледышкой, что тает в теплой ладошке этой странной особы.

Как такое возможно?

Меня окружают девчонки красивее и сексуальнее, но дальше легкой симпатии и желания перенести отношения в горизонтальную плоскость ничего, а эта… Хочется, как идиоту, развеселить ее, чтобы снова увидеть завораживающую улыбку блондинки, а еще произвести впечатление, чтобы в глаза заглядывала и ловила каждое слово и уж, конечно, не хотела через пару часов расстаться и больше никогда не встретиться.

Вижу девушек-официанток, ползущих с тележкой по проходу, и спрашиваю непредсказуемую:

– Ты блины любишь?

Кивает, а потом хмурится:

– Зачем тебе?

Подмигиваю:

– Собираю ненужную информацию.

Хмыкает, явно оценив мою шутку.

– А что пьешь, чай или кофе?

– Чай.

Аля удивленно глазеет на меня, а я нейтрализую ее дополнительные вопросы своей фирменной улыбкой:

– Отлично. Я тоже.

Когда обслуживающий персонал доползает до нас, делаю заказ и получаю не «спасибо, Слава, ты чудо», а холодное:

– Не надо было.

– Почему?

– Я не голодна.

– Я тоже.

Таращится на меня.

– А чем еще заниматься в поездах, чтобы убить время? Хомячить и трепаться.

Буря в голубых глазах недотроги утихает и взгляд проясняется. Вот чего, собственно, злилась? Любая другая из штанов выпрыгнула бы от счастья, что я, уделяя ей внимание, решил угостить. А что? Это правда. Все так и делают. Я красивый, веселый, обеспеченный и знак внимания от меня – это манна небесная. И это не завышенное самомнение – это всего лишь констатация фактов.

Может, оттого, что с этой недотрогой все выходит иначе, не так, как привык, я и таю в ее руке? Она реально какая-то другая. Привычная схема подката с ней не работает и это заводит, как подростка новая только что вышедшая игра на плейстейшен.

Сапсан останавливается на последней остановке перед Москвой в Твери, и я понимаю, что нам осталось сидеть вот так бок о бок и болтать о чепухе совсем ничего.

Горько усмехаюсь. Кто-то еще утром высказывал недовольство отцу, что он купил билет не на привычный самолет и украл мое драгоценное время, и даже не в бизнес, к которому я привык, а в какой-то эконом. Похоже, придется, как приеду домой, извиниться перед родственником. Он, сам того не ведая, сделал мне подарок.

С блинами расправляемся быстро, чай тоже незаметно исчезает из бумажных стаканов, а раунды разговоров становятся все более непринужденными. Чувствую: пора переходить в новый информативный и с легкостью фокусника меняю тему: