10. Глава 10

С тех пор как последняя  клиентка ушла, песок в часах на тумбочке давно высыпался. Надо было спуститься вниз, но никак не удавалось заставить себя подняться с постели. Он лежал на кровати в расстёгнутых брюках, смотрел в потолок и ждал, когда о нём вспомнят — когда ошейник на горле утопит его в океане боли. 

Надо было спуститься вниз.

Надо было.

Он не хотел.

Последние триста лет он только этим и занимался: спускался ниже и ниже. Даже не спускался — падал. С того дня, когда его окровавленного, потерявшего сознание бросили на поле боя, посчитав мёртвым. Возможно, его не заметили под телами других павших воинов. Не сражение тогда было — мясорубка.

Он вздохнул, потянулся к тумбочке и перевернул часы. Песок тонкой струйкой сыпался из одного стеклянного сосуда в другой, и эльфу казалось, что это не время утекает — его жизнь. 

Бессмысленная. Полная позора.

На каторге было проще. На галере он просто грёб и грёб, звенел цепями, наваливался на вёсла. Без остановки. Восемь часов, шестнадцать. Пока не падал, отключаясь и не реагируя на удары надсмотрщиков. 

Времени на раздумья не оставалось, и теперь он ясно понимал, какая это на самом деле благодать — пустая голова. Голова без единой мысли. 

В тяжёлом физическом труде не было ничего постыдного. Несмотря на жажду, голод и отупляющую усталость, несмотря на то, что спал он на скользкой жёсткой лавке в обнимку с веслом, а когда не спал, подставлял спину под плеть — несмотря на всё это, он бы предпочёл и дальше быть галерным рабом, чем из ночи в ночь с отвращением ублажать незнакомых женщин.

Иногда красота — проклятие. Его заметили. Даже исхудавший, обожжённый солнцем, с иссечённой спиной, он оставался нечеловечески привлекателен. 

«Мы сделаем на нём много денег, — сказала взошедшая на судно женщина с медными волосами. — Какая прелестная экзотическая зверушка».

Он поднялся с постели, застегнул штаны, бесцельно прошёлся по комнате и снова перевернул песочные часы. Когда время истечёт, он спустится в общий зал. Снова станет товаром. Будет терпеть липкие взгляды, прикосновения, от которых по телу пробегает дрожь омерзения. 

До чего он докатился…

Он, когда-то бывший королём.

Эдриэл давно решил, что та жизнь в прошлом, что он — не он вовсе и никакого отношения к блистательному королю Ашенвилля не имеет. Легче было считать себя мёртвым, павшем на поле боя, чем бесконечно сравнивать прежнее и нынешнее положения.

Даже о единственном сыне Эдриэл старался не вспоминать, не бередить душевные раны. Не думать о том, что никогда его не увидит, что бросил разорённое войной королевство на неопытного юнца. Справился  Лионель с этой ношей или согнулся под её тяжестью? Считал отца погибшим или пропавшим без вести? Искал ли его? Завёл ли собственных детей?

Триста лет в неведении. Триста лет!

Эдриэл достал из кармана и покрутил в руках маленький красный камешек. Из головы не выходила обронившая его девчонка, наследница Эшеров — кажется, так назвала её Сесиль.

Наверное, Эдриэл сошёл с ума. Да, никаких сомнений: он сошёл с ума. Три века каторги не прошли бесследно. Жизнь в аду помутила рассудок. Иначе как объяснить привидевшийся ему свет истинной пары? Не могла его кожа вспыхнуть золотом под чужой ладонью. Не снова. Не во второй раз. 

У Эдриэла уже была истинная — женщина, идеально ему подходившая. Его жена. Мать его сына, погибшая в родах. Судьба не давала эльфам второго шанса на счастье. История не знала подобных случаев, а значит, волшебное сияние — игра уставшего, отчаявшегося рассудка. Он просто утомился, давно не спал, выпил слишком много возбуждающего зелья. Кто знал, какие у того побочные эффекты?