Едва мы оказались в нашей коммуналке, я, сославшись на срочный вызов на работу, наконец вырвался из тяготившего меня плена. Примчавшись в отдел, я был неприятно огорчён, узнав, что Анжелика уже несколько дней была на больничном. Набрав её номер, она весьма холодно со мной разговаривала и не пожелала, чтобы я немедленно к ней приехал. А после её вопроса: «Ну как съездили?», мне всё стало ясно. Она ревновала к Нине, к тому же я ей не сказал, что мы собирались ехать отдыхать. И тогда я понял: настал момент истины. Я не мог больше тащить этот груз и, вернувшись в коммуналку, во всём признался Нине. Сказать, что она была расстроена, означало не сказать ничего. Она плакала, умоляла одуматься, вставала на колени, преграждала мне выход. Мне до сих пор стыдно. Мне стыдно за себя и за то, как я тогда поступил с самым добрым и чистым человечком, которого я на тот момент знал. Сказать, по правде, у меня до сих пор возникает дикое желание разыскать её и извиниться за всё то горе, что я ей причинил. Но я не знаю, где она сейчас живёт и что с ней. Довольно долгое время до меня ещё доходили слухи, что через полгода она встретила другого мужчину, родила от него и они уехали из столицы, но всё это были лишь не проверенные слухи. Её след был утерян и уже более двадцати пяти лет я о ней ничего не слышал.

– Да уж, – едва слышно проговорила она. – Действительно ты показал себя не с самой лучшей стороны. Но если посмотреть на эту ситуацию под другим углом, то ты не мог поступить иначе. Мерзко конечно, что ты тянул резину и мучал девочку, но и тебя я понимаю.

– Спасибо, – виновато проговорил он и уголки его губ тронула робкая улыбка. – Я был уверен, что ты меня поймёшь. Не судить себя я не прошу, но того, что ты сказала, вполне достаточно.

Она накрыла его руку своей.

– Дальше я так понимаю, будет рассказ про Анжелику?

– Именно, – ответил он. – К тому же она уже появилась в моём повествовании. Итак, Анжелика. Как я уже сказал, в первый раз я увидел её на своей работе одним весенним днём. Она, в качестве стажёра, впервые появилась в нашем отделе и тут же притянула меня и ещё десятки других мужчин тем, что не была похожа ни на одну другую девушку работающих в то время. И к тому же она вообще никак не смотрелась на этой работе и в той должности. Ну вообще никак. Она не соответствовала этому месту. Там, где я тогда работал, была настоящая помойка в прямом смысле этого слова. Одно пьянство и блядство. Она же была как маленький ребёнок: широко распахнутые чистые голубые глаза, а на лице постоянно присутствовала улыбка, при этом далеко не глупая. Хрупкая маленькая фигурка и… клетчатые облегающие брюки. Да, именно на них я и клюнул. В них комфортно помещалась её маленькая и упругая попка. Я любил эти брюки в клеточку. Со временем они уже не так на ней смотрелись. Нет, совсем не потому, что она сильно поправилась либо похудела. Даже спустя семь лет её фигура оставалась такой же, как и в первый день нашего знакомства. Просто я разлюбил эти брюки. Сначала перестали нравятся мне они. А затем и она. Но началось всё с них. Причём разонравились они мне ещё в самом начале наших отношений, когда буквально всё только ещё начиналось. Но это был самый первый звоночек, который я смог расшифровать лишь совсем недавно, копаясь в себе.

То странное событие, о котором далее пойдёт речь, произошло в первые месяцы нашего бурно развивающегося романа. Я вёз её тогда домой с какой-то рабочей вечеринки. Она была в изрядно подвыпившем состоянии, я же был почти трезвый.

– Почти? – возмутилась она. – Ты сел за руль пьяный?