От Я до А или коньяк, коты и сигареты Тим Марэ

За окном ещё доносились последние усталые завывания ночной мартовской пурги, а со стороны востока сквозь затихающие порывы ветра уже взбиралось на голубеющее утреннее небо весеннее солнце, освещая своими робкими, но уже начинающими пригревать лучиками верхушки берёз и обещая ясный денёк. Внутри дома было достаточно тепло, чтобы ходить босыми ногами по деревянному полу, укрытому толстым бежевым ковром с высоким ворсом, однако он сидел в углу гостиной на старом потёртом кожаном диване, поджав под себя ноги и невидящим взором пялился в чёрный экран выключенного телевизора. Ему всегда нравилась эта поза. С поджатыми ногами было как-то уютнее, что ли. Шерстяные носки слегка покалывали его щиколотки, но эти покалывания сейчас были ему приятны. Во-первых, они заставляли его чувствовать, а во-вторых, грели, хоть в этом и не было особой необходимости. Но ему просто так хотелось, чтобы на его ногах были сейчас теплые и колючие носки. Его мысли были одновременно везде и нигде. Собрать их во что-то единое у него никак не получалось. В голове ещё шумел вчерашний коньяк и сигарета, что неизменно следовала за ним, но он старался об этом сейчас не думать.

Сквозь заключительные аккорды ветра, завершающего свою бесконечно длинную и заунывную мелодию, до его ушей сверху донесся лёгкий скрип половиц. «Проснулась», – пронеслось в его голове. Вскоре скрипнула верхняя ступенька старой деревянной лестницы. Она всегда скрипела, с самого их первого дня в этом доме. Со временем он к нему привык и даже любил этот скрип и уже не представлял этого дома без этого ежедневно повторяющегося звука. Он был как пожелание доброго дня с утра и доброй ночи вечером. Благодаря этому скрипу внутри ощущалась жизнь дома, а не бездушие бетона. К тому же в этом скрипе была какая-то индивидуальность. А вот ей, почему-то, не удавалось ходить мягко и бесшумно, как это делают кошки. И вовсе она не была полной или крупного телосложения, скорее наоборот: она была хрупкая и миниатюрная. Возможно, всё дело было в самой лестнице, но этого он точно не знал. После скрипа верхней ступеньки, послышались уже менее громкие, но всё же тяжёлые шаги и в следующий момент между лестничными пролётами возникла она. Он никогда не мог понять, как внешняя грациозность и лёгкость уживалась с этими тяжёлыми и твёрдыми шагами. Возможно, это была какая-то её особенность, обсуждать которую с ней он точно не собирался и никогда не решался. Это могло её оскорбить, поэтому он предпочитал на это не обращать внимания.

– Ты давно проснулся?

– Доброе утро, – ответил он и слегка улыбнулся. – Час назад где-то.

– И тебе доброе утро, – проговорила она и, подойдя к нему, поцеловала его в губы. Затем, бегло осмотрев его, добавила: – Хотя я не уверена, что лично у тебя оно именно такое.

– Если ты про мой внешний вид, то не начинай.

Она ответила не сразу. На самом деле в его внешнем виде не было абсолютно ничего такого, что могло бы свидетельствовать о не добром расположении, разве только его задумчивость малость её напрягала. Он сидел на диване в своей любимой пижаме светло-серого цвета в белую тончайшую полоску, которую она подарила ему на позапрошлый Новый год. На его ногах были теплые шерстяные носки. Разве что не много взъерошенные волосы выдавали то, что он ещё не ходил в душ.

– Я не про вид. У тебя какое-то странное выражение лица. Что-то случилось?

– Нет, всё в порядке, – соврал он, но она ему не поверила. Он это тут же заметил и решил исправиться: – Ладно, ты права. Просто не хотел тебя расстраивать, извини. Не знаю, что со мной. Просто странное состояние. Не понимаю откуда оно. Какое-то предчувствие чего-то не понятного.

– Расслабься. Думаю, это просто возраст.

В его сторону она говорила об этом легко и непринуждённо, но если подобная тема разговора касалась её возраста, то она это воспринимала очень болезненно. Этому неосторожному её напоминанию о его годах и возрасте в целом он не придал значения, хотя оно как минимум резануло его слух, и это несмотря на то, что в свои сорок семь он вовсе не чувствовал себя немощным стариком. Скорее наоборот: он был в отличной физической форме, так как последние два года активных походов в фитнес клуб, сделали его тело подтянутым и даже красивым. Ни одна клеточка его кожи нигде не отвисала, а мышцы так и играли на его теле во время любого движения, за которыми в последнее время она стала следить с еще более нескрываемым удовольствием. Немного подумав, он решил ничего не отвечать на её выпад. Она и раньше над ним подтрунивала относительно возраста, но каждый раз неизменно удивлялась, откуда он всё же черпал силы, чтобы заниматься собой и оттягивать таким образом наступление старости. Ей же, к сожалению, это не удавалось, да и не хотелось, если уж быть до конца честной с самой собой. Она по своей природе была ленива и тяжела на подъём, что касалось заботы о себе и своём здоровье. И вот тут уже он начинал ее троллить. Все её начинания с понедельника начать новую жизнь неизменно заканчивались сразу же после слов «Хочу» или «Нужно будет». Едва она произносила какую-нибудь фразу, типа: «С понедельника хочу начать бегать» или «С завтрашнего дня нужно будет перестать пить кофе», как он уже знал, что начать бегать ей помешает отсутствие в её гардеробе спортивной обуви, а завтра она выпьет кофе на две-три чашки больше обычного, сославшись на непреодолимую тягу ко сну. Но его это ни в коем случае не раздражало, а даже, скорее, умиляло и давало ему лишний повод над ней шутить. Это делать он очень любил, потому что неизменно после его даже не самой удачной шутки, она заливалась своим громким и переливистым смехом, который буквально ласкал его слух и от которого на сердце становилось тепло и спокойно. Когда же ей приходилось смеяться над его шутками где-нибудь в людном месте, проходящие мимо прохожие оборачивались и улыбались в ответ, настолько заразительно она это делала. Но иногда всё же его шутки могли ранить её и она, хоть и с улыбкой на губах, но всё же говорила ему об этом. Тогда он сильно жалел о сказанном, потому что всегда считал, что к его шуткам она должна относится именно как к шуткам. Однако на самом деле, и он об этом не знал и даже не догадывался, она всегда всё воспринимала всерьёз. В такие моменты он, как правило замыкался в себе и долгое время из него вообще нельзя было вытянуть и слова, но эти его потуги быть более сдержанным и серьёзным вскоре затухали и им на смену вновь приходило его бездумное, но в целом безобидное шутовское состояние.

– Я хочу кофе, – в слух, как будто сама себе сказала она и направилась в кухню.

Любила ли она кофе? Вряд ли. Скорее даже наоборот. Но она любила сам этот утренний ритуал, от которого просто не могла, да и не хотела отказываться. Он же, однажды взявшись за своё здоровье, смог в один момент отказаться и от кофе, и от сахара, и от выпечки, то есть от всего того, что для неё являлось истинным удовольствием. Ему всё давалось легко, а вот ей… От кофе уж она точно отказываться не собиралась, в этом он был уверен. Каким бы вредным или не вкусным он не был.

Особенно с молоком. Молоко она добавляла всегда, так как вкус самого кофе был ей неприятен. Об этом она сама говорила ему много раз. А ещё сахар. Две чайных ложечки. Не мёд, а именно сахар. Так вкуснее. И как правило после того, как на столе появлялась её большая кружка с ароматным горячим напитком, она неизменно открывала на своём телефоне сайты о правильной и здоровой пище и погружалось в их изучение. Особое внимание она уделяла именно этим трём продуктам: кофе, сахару и молоку. И каждый раз, как только она находила какую-то важную информацию об их вреде, она начинала зачитывать её в слух, особо акцентируя его внимание и расставляя правильные паузы на отрицательных свойствах этих продуктов. Затем, прекратив на мгновение чтение, она делала добрый глоток своего утреннего вкусного, но «очень вредного», как она сама его называла, напитка и, поставив кружку обратно на стол, вновь углублялась в чтение.

Вскоре до его ушей из кухни донёсся звук закипающего чайника. Он посмотрел в окно, за которым уже начинало сиять морозное, зимнее утро. Ночная пурга стихла окончательно и полностью растворилась в лучах поднимающегося солнца. Оно было хоть ещё и низко, но этого хватало, чтобы весь первый этаж залило уютным и теплым светом. По дому медленно расползался аромат свежезаваренного в кружке кофе. Это была неправильная технология, однако именно так она его себе заваривала. А потом кофейная гуща выливалась на землю перед верандой. Его жутко бесила эта её привычка, но бороться было бесполезно. Она не хотела от этого отказываться, а со временем он вынужден был смириться с этой мелочью.

– Чудесное утро, – проговорил он, обращаясь скорее к самому себе. – Вот только не могу никак понять, откуда опять взялось это мудацкое депрессивное состояние.

Однако он лукавил, потому как с её приходом ему стало гораздо лучше. Ему всегда становилось лучше, едва она появлялась в его поле зрения или же нарушала его личные границы. И так было всегда. Депрессия или плохое настроение всегда отступали перед ней. Он встал с дивана и направился в кухню. Подойдя к ней сзади, он обнял её двумя руками за талию и прижал к себе.