И будет, если я вернусь.

Я будто страшный уголовник,

Сбежавший с камеры сновать!

Чердак закрыл суровый дворник.

Вот в нём бы переночевать!

Я словно раненый разведчик

К своим бегу через огонь!

Я мушкетёр! Я бравый мечник!

А кошка – то волшебный конь.

Я выживу, дождитесь, братцы!

Кот – это тигр. Страшный зверь!

Лишь в сказку можно мне податься,

У ней всегда открыта дверь.

С товарняка на пассажирский.

Колёса звонко тарахтят.

В суме – пай хлеба монастырский,

Подарок матушек, ребят.

Присяду у окна в вагоне.

В стекло врывается рассвет.

Встречают в радостном поклоне

Берёзы, серебря кювет.

Напротив дед сидит печальный,

Глядит в серьёзной седине.

Как будто в этой думе дальней

Он что-то знает обо мне.

Не хмурься, дед, не хмурься, старче!

Что нам унынию служить?

Сейчас рассвет раздастся ярче,

И ты увидишь: можно жить!

Размяв уставшие колени,

Поймёшь, улыбчив и дремуч:

Не так страшны былые тени,

Когда горит весенний луч.

Клубись заводами, окраина!

Район заброшенный рабочий.

Пусть гам твой сиплый неприкаянный

Стоит вороний и сорочий.

Печальная земная отчина.

Дворами сердце лишь разжалобить.

Коль где-то жизни есть обочина,

То это тут. Добро пожаловать!

Истлела здешненская шушера.

Катился кто, те докатилися.

Что проржавело, то порушено,

Что разбивалось, то разбилося.

А нам теперь так странно, выжившим

В удаче ли, в немой обиде ли,

Нам, из себя раба довыжавшим,

Нам лишь наверх, мы низость видели.

Нам только всем дорогу смелую,

Без ветра в спину и без ропота.

Нам только в даль небесно-белую,

Мы нахлебались чёрной копоти.

Мы упорхнём, неистребимые,

Туда, где реки смыли тяготы,

Где ждут нас издавна любимые,

Где дышит поле летней ягодой.

Пустынное метро ночное

Встречает своим тяжким гулом.

Идёт вагон, протяжно ноя,

Старушка с краю спит с баулом.

Позавчерашняя газета

По полу начала движенье.

В окне за мраком дрогнет где-то

Моё кривое отраженье.

Куда несёшь меня с разбега,

Состав, запутанный верстою?

Скрипишь, как старая телега,

Гремишь железной чернотою.

Как будто я твой призрак, млечность,

Туманом мчусь по ночи следу.

Как будто я спешу всё в вечность,

Но только в завтра лишь доеду.

Ну, здравствуй, мой район, глухой, старинный.

Эх, сколько зим промчалось, сколько лет.

Всё той же улиц лентой тихой, длинной

Ты шлёшь мне свой обветренный привет.

Не изменилось бедное соседство

Хрущёвок. Старой башни куполок.

Вдруг дождь пошёл, как будто бы из детства,

И всё собой, туманом заволок.

Да-да, тот самый, из годов далёких,

Собой который сердце веселит.

Из тучи невесомой солнцеокой

Грибной частит среди бетонных плит.

И шепчет мне: «Эй, русая девчонка!

Узнал тебя, годам я вопреки».

Бежим по лужам снова: бойко, звонко!

Как раньше, помнишь? Наперегонки!

Темно. В прихожей зале на полу

Сидеть люблю в полночности метели,

А в комнатах незапертые двери

Свободе шепчут тихую хвалу.

Облезлость стен, подтёков и полос,

Разбитость, недостроенность квартиры.

Мне кажется, что у побелки дыры –

Не дыры вовсе, а сплетенье звёзд.

А рваности обоев и газет –

Ремонт незавершённый? Нет, не это.

То выросли небесные кометы.

Летят в пространстве миллиарды лет.

Что за окном во тьме? Огромный мир.

Он небывалый и волшебно тихий,

Как будто в нём мечта шумит, не лихо,

Добра и сказки радиоэфир.

Пол, стены не сомкнутся вновь в тупик,

Я звездочёт, была их арестантом,

Вдруг с верой поглядела на гигантов

Небесных – и забылась грёзой в миг.

И вот, побег свершаю смелый вон,

Побег к высокому, побег наружу –

Мчусь к звёздам, что горят в ночную стужу

В многоквартирном доме сквозь бетон.