Что-то было в её рассказе… будто щелчок. Но она продолжала говорить, и Алонсо упустил это.

– Они и правда были другими, – заключила Кара без какой-либо гордости. – Жители низин, они казались муравьями. Мы владели горным хребтом, недрами под ним и воздушным пространством над ним. Наши подвесные сады поднимались уступами к вершинам, а заводы вгрызались в землю. Так про нас говорили. Правда, когда я проснулась в предпоследний раз, вокруг вместо садов были огонь, крики и толпы странных людей, и мы мчались мимо всего этого, деда-отца с нами не было, а из братьев – только трое самых младших. И ещё с нами были несколько слуг. И я спросила у братьев, что происходит. Они были слишком злы, чтобы отвечать, вместо этого сорвались на мне, как обычно, избив и изнасиловав. Я помню их семя… – она вздрогнула. – Дефектное. Бесполезное. Моё тело его даже не принимало… Но я почувствовала: дед-отец мёртв. Что-то сказало мне это, инстинкт, ощущение… Если бы они не были такими… такими дефектными, мои братья, я бы уже тогда понесла от них. Именно этого они и пытались добиться, я до сих пор так думаю.

Она помолчала и решительно добавила:

– Ты не удивишься теперь, узнав, что я постаралась испортить саркофаг одного из братьев, когда проснулась? Остальные и так были мертвы, а он должен был вот-вот очнуться. Я залезла в управление и… что-то сделала. Мне повезло, что мой процесс пробуждения занял немного меньше времени, и я очнулась раньше. Что с ним там стало?

– Он превратился в жижу.

– Я рада, – кивнула она. – Интересно, что стало с теми, кто не добрался до убежища…

– Их… – Алонсо запнулся. Муравьи разорвали их на части, когда вспыхнула революция. Всех, кто не успел спрятаться. – Они давно погибли.

– И этому я тоже рада. Можешь презирать меня за это. Но я хочу оставить прошлое в прошлом. Я рассказываю тебе об этом не для того, чтобы вызвать жалость. У каждого есть свои ужасные истории. Но мне бы хотелось объяснить тебе: у меня никогда не было семьи. Я не знаю, как это должно происходить. Наверное, всё же как-то иначе. Но…

– Я не такой, как твои братья, – сказал он. Ему хотелось оправдаться, потому что теперь он вовсе не был уверен, что поступил правильно, поддавшись инстинкту. Не нужно было её трогать, пусть даже она была согласна. – В этом мире у меня никого нет. И наш вид упал на самое дно. Я хотел бы, чтобы у нас был шанс жить спокойно и тихо, где-то, где нас никто не тронет. Я мог бы сказать… да, я мечтаю об этом.

– Тогда можно мне пойти с тобой в это место?

Алонсо горько усмехнулся:

– Да если бы я только знал, где такое искать.

Он вернулся к кровати, сел рядом с Карой, и она тут же потянулась к нему – доверчиво, будто признав, что он никогда её не обидит.

– Когда ты рассказал о компасе, – прошептала она, – я… Знаешь, эти люди… они водят меня в одну пещеру, и именно там и… ну… – Кара вздрогнула и вздохнула глубоко. – Это что-то вроде святилища, там есть круглый камень, который они поливают тем, что разводят в яме. И алтарь, я думаю, это именно алтарь: закуток, где они держат живые вещи, похищенные из горного дворца, а может откуда-то ещё.

Алонсо понял её: реликвии семьи, такое не оставляют муравьям. Он и сам вернулся за компасом, единственным, что у него осталось.

– Думаешь, веди ещё живы? Ты их слышала?

– Нет, мне не дают прикасаться ни к чему в пещере, кроме камня. Не верят мне. Но они сами постоянно хватают эти вещи. И притворяются, что это что-то значит, ведут себя так, как будто вещи говорят с ними и что-то делают.

– Но живые вещи, разумеется, не отвечают муравьям, – он сказал это и сам удивился: не заметил, как стал считать деревенских именно муравьями. А ведь по всем признакам так и есть. – Их святилище далеко?