– Нет, совсем рядом.

– Тогда заглянем по дороге, – полушутя сказал он. Оставаться в деревеньке или рядом хотя бы одну лишнюю минуту не хотелось, но если в пещере хранилось что-то живое, это стоило забрать. – У тебя здесь есть что-то, что ты хочешь унести с собой?

Кара отодвинулась и замотала головой:

– Только тёплая одежда.

– Значит, заберём её и пойдём.

Они оба отлично видели в темноте, Кара шла впереди – уверенно, видимо, хорошо зная дорогу. У Алонсо зачесались клыки, когда он понял, что это означает: её слишком часто туда водили.

Святилище оказалось пещерой в склоне отрога, с невысоким потолком в трещинах и выступах и полукруглым, узким входом. Снаружи промёрзшая за ночь земля отдавалась глухим стуком под ногами, а пол пещеры оказался засыпан слоем тонкого, тихо шуршащего песка, как будто кто-то специально принёс его сюда.

В центре действительно стоял небольшой круглый камень, от которого сильно несло всё той же гнилой вонью. Но было и что-то ещё, новый и тоже сильный запах.

Алонсо повёл носом, пытаясь понять, откуда это взялось, и повернулся к дальней стене пещеры.

– Ты чувствуешь это? – спросил он Кару.

Она нахмурилась, а потом на её лице отразилось смятение.

– Я… да, – неуверенно ответила она. – Но я… это ведь кровь и несвежая?

Алонсо прошёл мимо камня, принюхиваясь, чувствуя, как в горле само собой зарождается глухое ворчание. В дальней стене обнаружилась небольшая ниша, а в ней он нашёл то, что уже ожидал увидеть: тёмную массу, оказавшуюся скрюченным человеческим телом в одежде охотника.

Алонсо наклонился, с силой потянул левую руку мертвеца, прижатую к животу. Тело поддавалось плохо, похоже, умер охотник день или два назад.

На левом запястье чернело жирное пятно татуировки слуги Капитолия. А то, что ладонь скрывала на животе, оказалось узкой колотой раной.

Алонсо скрипнул зубами. Эти твари даже Капитолию платят чёрной неблагодарностью. Бредят о золотом веке, обвиняют всех в своей нищете. Сколько не учи идиотов, они всё равно остаются теми же идиотами. В отличие от них Алонсо своими глазами видел старый мир, и даже он понимал, что новый в чём-то лучше. Несмотря на все потери, которые понесло его племя. Несмотря на глухие деревеньки с серыми домами и их жителей, не различающих право и лево. Капитолий делает всё, чтобы вытянуть мир из тёмного колодца, и вот что получает взамен.

С усилием уняв подступающий гнев, он прикусил губу до крови, снял пальцем каплю и прижал к татуировке охотника. Узор замерцал тусклым синим светом – включился тревожный маячок. Если пост действительно рядом, скоро деревенские мерзавцы поплатятся за всё. Эти люди врали, чтобы скрыть преступление. Врали вообще обо всём. «Тут не часто увидишь охотника».

Как же они должны быть перепуганы: один охотник мёртв, но почти сразу заявился второй, да ещё замаскированный – по их мнению. Наверняка, чтобы найти своего товарища. И что он сделает, когда узнает, что с тем стало?

Это был хороший вопрос.

Алонсо поднялся, обернулся к Каре. Она спокойно ждала, стоя рядом с камнем. Удивительно, какие честные у неё глаза. Она соврала. Много раз за этот вечер. И он вспомнил, наконец, что же такое щёлкнуло в его памяти, когда Кара говорила о семье: «После смерти матери старшие братья будили меня, только чтобы показать народу…». Может быть, он и не похож на её братьев, а вот она – воплощённые кровь и воспитание Лоренаров, правящего рода, чёрных волков над всеми волками. Матерь рода Сольеров была жива, когда началась революция. А Матерь Лоренар – нет. В его памяти была ещё одна Кара, самая важная Кара из всех родов, единственная дочь старого чёрного волка. Должно быть, её братья спрятались с ней в чужом склепе, как-то взломав его защиту, схитрили, и правильно: всех остальных из Лоренаров муравьи нашли и разорвали, всех-всех. За ними охотились особо. Лоренары были… самой ненавидимой целью. И самой притягательной.