Более подробный анализ интересующего нас явления дает в своей книге «Русский Сократ» А. Михальская. «Ключевые слова существуют в логосфере и в идиолекте не поодиночке, – совершенно справедливо указывает она, – но образуют вокруг себя “субсферы”, объединения близких по значению слов-понятий»[117]. Называя эти «субсферы» семантическими полями, «стянутыми» вокруг смысловых центров – ключевых слов, исследовательница, в частности, рассматривает с помощью данной терминологии риторику фашизма и вычленяет ряд ее главных семантических полей, определяемых словами «борьба», «раса», «превосходство», «пол» и т. д. Тем самым система ключевых фраз публичной речи рассматривается как отражение системы взглядов политика, с чем нам хотелось бы (при дальнейших уточнениях) согласиться.

Еще более объемно описывают повторяющиеся структурные конструкции языка политики те исследователи, которые увязывают их с типами политического дискурса и занимаемой конкретным лидером идеологической «нишей». Например, в небольшой, но интересной статье В. И. Убийко выделяются следующие типы дискурса и соответствующего им речевого поведения политика: акционально-прагматический (ключевыми словами являются дело, делать, строить, спасать; идет апелляция к деятельности); рационально-идеалистический (честный, бесчестный, понять; апеллирует к разуму и идеалу); иррационально-романтический (ключевые слова – духовность, вера, православие, покаяние; апеллирует к духовным архетипам культуры); провокационно-эмоциональный (широкий выбор ключевых экспрессивных выражений, апеллирует к эмоциям); цинично-прагматичный (апеллирует к деляческой хватке, к цинично-приземленному взгляду на жизнь) и иные[118].

В ту пору, когда писалась названная статья, весьма определенно на те или иные указанные ниши «накладывались» риторические стратегии Г. Явлинского, Г. Зюганова, В. Жириновского и иных политиков. Сегодня, разумеется, список мог бы значительно измениться. В то же время современные исследователи заключают, что ни один из выделенных типов вербального поведения не может «работать» на политика в полной мере эффективно; необходимо качественное смешивание многих вариантов и постоянный поиск индивидуального «профиля» риторического мастерства.

Таким образом, мы видим, что, равно отмечая наличие неких повторяющихся конструкций в языке политики и политиков, исследователи по-разному описывают их компоненты и системные характеристики: от признания бытования в логосфере единичных ключевых слов (архетипических, «текущего момента» и т. д.) до упоминания особых семантических полей речевой области политической культуры и специфических «ниш» политического дискурса. Соглашаясь с правомерностью всех названных подходов к исследованию интересующего нас явления, нам все же хотелось бы предложить еще одно, весьма операциональное, с нашей точки зрения, понятие, точнее и объемнее описывающее феномен сверхсмысловых единиц вербальной политической коммуникации. Речь идет об архетипических паттернах политической риторики.

Концепт паттерна, достаточно активно использующийся сегодня в гуманитарных науках, тем не менее, все еще является дискуссионным даже в области собственных дефиниций. В общем и целом паттерн – это повторяющийся образец, фрагмент, шаблон, образующий разнообразие готовых вариантов в разных областях человеческой деятельности. Набор стереотипных поведенческих реакций в психологии, матрица решения проектных задач в компьютерном программировании, специфическая симметрия в природе, схема повторяющегося узора в дизайне и т. д. – паттерн всегда представляет собой эффективный набор заранее заданных элементов, своего рода рисунок или орнамент, характерную регулярность.