Прошел еще второй год с этими стихотворениями со всеми, перешел в третий класс, все нормально. Сорок пятый год наступил. Немца-то уже раздолбали, гнали его до самого Берлина, и стала поступать американская помощь была, но все это деревни не касалось, она как жила своей жизнью голодной, так и продолжала жить.

Витаминов не хватало, распространенная болезнь была – куриная слепота. Вот, днем ребята видят, а к вечеру уже все, ничего не видят, без витаминов они слепли. А если чуть подрастают, раз в армию, и хоп – уже смотришь, не успел повоевать, уже повестку прислали, убитый.

Летом старушки в огороде работали, а осенью все уберут и подготовят грядки к зиме и их переводили на другую работу, уже как говорится, выращивать нечего. Сторожами на току.

Сидят они около зернохранилища, на току, где обрабатывают зерновые, рожь, пшеницу, овес – огромные кучи гороха понавозят. Он еще не обработанный, с полей его собирали и возами привозили. И вот, эти старушки сидят там, под кучей этого гороха – стручки уже подсохли и хорошо чистятся.

Бабушки смотрят на звезды и рассказывают сказки друг другу. Я с ними тоже ходил ночью и мне нравилось поводить ночь на току. Возьму тулуп – такая большая шуба – и сижу, закроюсь шубой, слушаю, что они рассказывают. А они шелушат горох и в мешочки складывают. Сколько нашелушат за ночь, то и понесли домой. Да еще оденут валенки с широкими голенищами, зачерпнут этими валенками пшеницу из бурта – и так идут домой. Все думали, как внуков кормить.

Вот один из таких рассказов наших бабушек:

– Да, это нечистая сила у нас завелась, как церковь сломали – кругом нечистая сила. И вот то здесь нечистая сила, и то там проявляет себя.

Жила в деревне бабка Поля – у нее сын был, даже сватался к моей маме. Бабушка Поля очень хотела, чтобы мать моя вышла за ее сына замуж. Как же тогда бы я и родился, и не было бы меня. А может, какой-то другой там родился, совсем не я. Как природа судьбы устроена: чуть повернул влево, и уже получается другая дорога.

Взяли ее сына на фронт, не успели оглянуться – его там убили. И она жила одна, вдова как и моя бабушка. Все время воюют, то воевали тут, то там, то сям, как еще народ-то сохранился? И вот получила бабушка Поля похоронку, плакала и очень тосковала, горевала, места себе не находила.

Прошло некоторое время и стал сын ее к ней прилетать. Чувствует нечистая сила, что у человека такое горе, и стал этот нечистый дух к ней прилетать. Она только чуть-чуть заснет, задремлет, тут вспышка какая-то вроде, и все кругом освещается – и она вроде встает, а это ее Петруша входит:

– Мама!

Она:

– Петруша! Так ты же не убитый, ты же живой пришел!

И вот, выходят они из дома, идут, они идут по полям, разговаривают так хорошо. Бродят они, бродят по полям высокой ржи. И потом уже ночь кончается, петухи начинают кукарекать – и все, исчез Петруша.

Она очухается – никого нет, она среди поля, или луга, или еще где-то. Вернется домой в полусознательном состоянии.

Бабушка рассказывала очень образно, детально. И подобных рассказов у них было очень много: и про черта, который одну бабку заездил… Черт может и не заездил, а вот баран-то одну бабку закатал.

Колхозный баран был, для стада надо обязательно его иметь. Баран – рогатый такой, крутые загнутые рога. Вот этот баран сбил бабушку с ног и закатал насмерть. А тут черт, он особые имеет способности народ доводить до жуткого состояния.

После этих рассказов мне становилось жутко страшно, я чуть не дрожу, закутаюсь в тулуп, в овчину, потрясусь-потрясусь и засыпаю. Просыпаюсь утром, звезд на небе уже нет. Бабки стоят около стога пшеницы, они немного вздремнут ночью по очереди. Нельзя оставлять ток без присмотра, а то могут все зерно вывести. Так летом и жили в деревне.