Еще один протокол, но эмбрионы не выросли. Вообще шок. Уж в чем в чем, а в эмбрионах проблемы никогда не видели. А тут такое! Люди, читающие знаки, подумали бы: все, это конец! Это знак, что надо остановиться и не стучать в закрытую дверь.

Но это не про Свету! Не знаю, где она нашла силы, но через два месяца мы сделали свежий протокол, и – тьфу-тьфу-тьфу – четыре эмбриона. Двух переносим новой сурмаме. Кстати, наконец, повезло: девушку нашли отличную по всем качествам – и медицинским, и человеческим и… На этом история закончилась. Теперь Светлана – счастливая мать хорошенькой, милой, очаровательной доченьки.

Ну а теперь отвечу на вопрос, почему я все так хорошо помню. Конечно, не помню. Таких историй много, к моему большому сожалению. Нет, не поймите неправильно, саму Светлану помню отлично, и судьбу ее тоже, но в общих чертах. Просто ее медицинская карта лежит передо мной – и это одна из самых толстых карточек в моей практике. А принесла ее мне администратор со словами: «Юлия Юрьевна, а помните? Вы Светлане говорили: вот станете мамой, и я вам эту медкарту отдам, и пусть даже это нарушение, сядете вы на берегу реки и начнете ее рвать и в реку бросать!» И я вспомнила!

Так что, Светлана, приходите, мое обещание в силе! И непременно с доченькой!

Оглядываясь назад, я понимаю, что Альмире суждено было умереть в тот день. И только ангел-хранитель – наш анестезиолог Наиль Нуриевич Гутов – совершив практически невозможное, спас ей жизнь.

Альмира уже давно была пациенткой нашего центра, но не моей, она наблюдалась у Халиды Гусмановны. Родила после первого ЭКО сыночка, пришла за вторым. Доктору не понравился рубец после кесарева сечения, и она отправила ее на гистероскопию – проверить надежность рубца. Все оказалось вполне стандартно, ничего необычного. Да и в тот день ничего не предвещало беды. Обычный наркоз, обычная гистероскопия. Перед операцией стандартные вопросы:

– Не ели? Не пили? Аллергия на лекарства?

– Нет, нет, все в порядке.

Операция прошла без каких-либо особенностей. Ушел оперирующий гинеколог. Операционные медсестры убирают инструменты. И тут у пациентки начинается рвота. И происходит то, чего боятся все анестезиологи в мире: заброс рвотных масс в дыхательные пути и спазм гортани. Альмира перестает дышать.

Сколько человек может не дышать? Минуты две-три. Максимум пять. Потом наступают необратимые изменения в головном мозге и смерть. То есть, время на реанимационные мероприятия весьма ограничено. Меня в операционной не было. Я смотрела потом по видео действия опербригады и восхищалась собранностью, деловой хваткой и быстротой реакции всего персонала. Но главным героем был, конечно, Наиль Нуриевич.

Первые секунды он разжимал Альмире зубы – на фоне случившегося кошмара у нее произошел тризм лицевой мускулатуры, и рот разжать стало невозможно. Но он справился. Попытка интубации не удалась из-за выраженного ларигоспазма. Наиль Нуриевич проводит необходимые манипуляции и одновременно диктует медсестре-анестезиологу, что вколоть в вену. Вторая медсестра подает инструменты. Третья звонит в «скорую помощь» – нужен реанимобиль, вдруг не получится самим откачать. А время-то идет. Лицо пациентки уже посинело. Интубировать невозможно. Представляете себе весь ужас обстановки – совершенно здоровая молодая женщина практически умирает на ваших глазах.

Наиль Нуриевич принимает решение наложить трахеостому, то есть сделать разрез на шее и через трахею подать кислород. Еще минута, а наложил он ее практически мгновенно, и Альмира спасена! Минут через пятнадцать приехал реанимобиль, в принципе уже и не нужный. Добрались они реально быстро, но если бы не трахеостома, то все равно бесповоротно поздно.