– Мужик, ты где собираешься укрыться? – спросил Данил, прерывая молчание.

– Вёрст пять за речкой имеется крохотное сельцо. Там живёт моя тётка. Там можно переждать несколько дней.

– Разве можно незаметно прожить несколько дней в маленькой деревне? – удивился Сафрон. – Там особенно трудно это устроить.

– Изба тётки стоит на отшибе и довольно далеко от остальных.

– Это не причина засветиться, – добавил Аким.

– Моя тётка старая и слывёт ведьмой в округе. Её все побаиваются и не спешат приближаться без надобности к её избе.

– Она ведь и нас может как-то приворожить или околдовать, – испугался Аким и перекрестился.

– Ничего вам не будет, – заверил мужик. – Кстати, называйте меня Гераськой.

– Наконец-то познакомились по-настоящему, – буркнул Сафрон. – Тебе лет сколько уже?

– Через неделю после Рождества стукнет сорок два годка.

– Молодой ещё, – зачем-то молвил Сафрон. – Аким, а тебе сколько?

– Мне немного поболее будет. Сорок пять летом.

– Было или будет? – спросил Сафрон.

– Будет, Сафрон. Вы много моложе нас будете, казаки.

– Ещё надеемся до вашего возраста дожить, раз вырвались из того погреба. Видать, Господь ещё не собрался прибрать нас к себе, грешников.

Перешли речку. Редкие огоньки Москвы пропали, но Гераська уверенно шагал по появившейся тропе, и лёгкий мороз отступил от бывших пленников. В молчании они спешили побыстрее удалиться от речки, где чернели заросли кустарника и отдельные ракиты, свесив длинные космы тонких веток.

Вошли в лес. Тёмные деревья слегка шумели под порывами лёгкого ветра. С веток срывались маленькие хлопья снега, а в ушах чудились звуки, таинственные и страшноватые. Руки сами тянулись к топорам и ножам. Сафрон не выдержал молчания и спросил Гераську:

– Разве о твоей тётке никто не знает в городе, у купца?

– О тётке знает. Однако не знает о той деревеньке. Сейчас наш хозяин в бегах или у самозванца, и никто нас не потревожит. Там имеется хорошая схоронка, а кругом пустырь. Правда, лес шагах в сорока, но негустой.

– Жаль, у нас все деньги отобрали, ироды! – жалел Данилка и вздыхал сокрушённо.

А Сафрон про себя даже усмехнулся злорадно.

– Чего ухмыляешься? – даже приостановился Данил. – Чем заплатим старухе?

– Пусть это вас не тревожит, казаки, – подал голос Герасим. – Есть у меня задумка, как добыть немного денег. Но об этом потом.

– Не разбоем ли задумал заняться, Гераська? – спросил Сафрон.

Тот не ответил. Впереди завиднелся смутный просвет, и вскоре они вышли на поляну, за которой можно было углядеть черные ели леса.

Казаки жили у бабки уже почти неделю. Лишь ночью осмеливались выйти в лес насобирать сучьев и сделать мелкую работу по хозяйству.

У бабки было две козы с козлом, казаки попивали молоко с черным тяжёлым хлебом с травой и отрубями. Больше ничего предложить она не могла, и мужчины подумывали, как пополнить свои потребности в еде.

А бабка была на самом деле интересная, Сафрон с трудом сдерживал себя в попытке расспросить её про ремесло, которым она слегка промышляла.

– Не вздумай расспрашивать, – предупредил Гераська. – Страсть, как не любит такого любопытства, – предупредил он и значительно поднял палец.

– Часто к ней наведываются за помощью? – спросил Аким.

– Не чаще раза в неделю. И то вечером. Днями она не принимает. Говорит, что вечером и ночами у неё озарение происходит. А днями она ничего не чувствует и не видит.

– Она может лечить разные недуги? – поинтересовался Данил.

– А как же. Многим помогает. И скотину лечит успешно.

– И колдует? – не унимался Данилка.

– Бывает, но не любит этого. И денег или чего другого за это не берёт.