Третьи кивали на создателя знаменитого словаря Владимира Даля. Дело в том, что Пушкин однажды дал ему автограф «Твоя от твоих приношаху. Сказочнику казаку Луганскому (Казак Луганский – псевдоним Даля – ВН) сказочник Александр Пушкин». Все понятно! – говорили сторонники этой версии. Это собиратель фольклора рассказал Пушкину про рыбку в Оренбурге. И все бы хорошо, но среди записей Даля нет никакого рыбака и никакой рыбки.

Меж тем источник пушкинской "Сказки о рыбаке и рыбке" вычислили довольно быстро и сегодня он практически не подвергается сомнению.

"Сказка о рыбаке и рыбке" – это еще один вклад сказочников братьев Гримм в мировую культуру.

В их первом сборнике сказок, вышедшем в 1812 году, была записанная в немецкой Померании сказка Vom Fischer und seiner Frau, то есть "О рыбаке и о его жене". В ней рассказывается о рыбаке, живущем с женой в убогой лачуге, который однажды выловил камбалу, которая оказалась заколдованным принцем. Магическая камбала человеческим голосом попросила ее отпустить, что покладистый рыбак и сделал. Но дома жена сказала: "Ты посмотри, идиот, в какой лачуге мы живем! Иди и попроси у камбалы избу!".

Рыбак пришел на берег моря и стал кричать:

Человечек Тимпе-Те,

Рыба-камбала в воде,

Ильзебилль, моя жена,

Против воли шлет меня.

(в оригинале – Manntje, Manntje, Timpe Te, Buttje, Buttje inne See, myne Fru de Ilsebill will nich so, as ik wol will).

Дальше, вы, в общем, уже в курсе. Аппетиты у немецкой старухи росли даже быстрее, чем у нашей. Сначала она попросила избу, потом – каменный замок, затем захотела стать королевой, дальше кайзером (то есть императором), потом неочевидно Папой Римским. И лишь когда было заявлено о требовании сделать ее богом, включилась губозакаточная машинка и принц Камбала все откатил до ветхой лачуги.

Любопытно, что эту сказку братьям Гримм рассказал родившийся и выросший в Померании известный художник-романтик Филипп Отто Рунге, создатель оригинальной теории символизма цветового строя живописной картины. Вот его автопортрет.

Профессия рассказчика явно наложила свой отпечаток на сказку – в ней очень важное значение имеет цвет. С каждым новым визитом к волшебной рыбе меняется цвет моря. Сначала оно зеленое и желтое, потом темно-синее, затем темно-серое, в общем, все темнее и темнее, а в финале – настоящая буря с почти черными волнами свинцового цвета.

Заметьте, что у Пушкина тоже все начинается на безмятежном "самом синем море", при первом визите море «слегка разыгралось», затем «не спокойно синее море», дальше оно "почернело", ну а в финале, как и у немцев, "на море черная буря".

И эта аналогия используется как еще один аргумент в пользу прямого заимствования. Впрочем, косвенные доказательства не очень нужны – есть практически прямое свидетельство обращения Пушкина к сказке братьев Гримм. Дело в том, что в окончательный вариант сказки не вошел еще один визит старика к "государыне рыбке", но, на наше счастье, он сохранился в черновиках.

Оказывается, старуха еще один раз посылала мужа к рыбке. Между "вольною царицею" и "владычицей морскою" она желала быть… Папой Римским.

И даже стала им.

Воротился старик к старухе,

Перед ним монастырь латынский,

На стенах латынские монахи

Поют латынскую обедню.

Перед ним вавилонская башня.

На самой на верхней на макушке

Сидит его старая старуха.

На старухе сарачинская шапка,

На шапке венец латынский,

На венце тонкая спица,

На спице Строфилус птица.

Поклонился старик старухе,

Закричал он голосом громким:

«Здравствуй, ты, старая баба,

Я чай, твоя душенька довольна?»

Но, как я уже говорил, этот кусок Пушкин в итоге выкинул.