Во-первых, Папа Римский явно не вписывался в восточно-славянский антураж сказки, а ведь он задает весь строй поэмы (о связи "Сказки о рыбаке и рыбке" со славянством вообще и "Песнями западных славян" в частности, а также сборником "Гусли", одной из самых знаменитых подделок в мировой литературе, где отметился на только Проспер Мериме, который "Кармен" и "Тореадор, смелее в бой!", но и оба величайших славянских поэта – Мицкевич и Пушкин, я рассказывать не буду, а то никогда не закончу).
А во-вторых и главных, не важно, кто у кого списал. Важно – что у кого получилось в итоге.
Пушкин потому и был гений, что, даже переписывая чужую сказку, создавал абсолютно новое произведение с совершенно иным смыслом.
И немецкая сказка "О рыбаке и его жене", и похожие произведения у других народов довольно немудренные по смыслу – они высмеивают наглых простолюдинов, лезущих наверх и требующих себе все более высоких должностей.
У Пушкина же "красная линия" – вовсе не должность, чин или звание. В конце концов, велика ли разница между "вольною царицей" и "владычицей морскою"? Различия чисто территориальные, одна царствует на суше, другая – на море.
Нет, у Пушкина старуха прокололась на другом. Ее главный грех – не непомерная жадность, а неблагодарность. Терпение у рыбки лопается тогда, когда бабка решила наплевать в "руцу дающую", кинуть благодетеля и начать помыкать тем, кто вытащил ее из грязи:
"Хочу быть владычицей морскою,
Чтобы жить мне в Окияне-море,
Чтоб служила мне рыбка золотая
И была б у меня на посылках".
Что и говорить, проблема для России весьма актуальная, причем актуальность с годами ничуть не снижается.
Господи, сколько же в историю нашей страны вписано примеров блестящих карьер, в ходе которых у людей срывало башню и завершалось все одной и той же мизансценой:
"Долго у моря ждал он ответа,
Не дождался, к старухе воротился —
Глядь: опять перед ним землянка;
На пороге сидит его старуха,
А пред нею разбитое корыто".
И здесь мы возвращаемся к тому, с чего начали – не случайно поговоркой стало именно "разбитое корыто".
Для наших палестин это, как говорила моя учительница литературы, "образ неимоверной силы".
Мангуст брахмана, гавкающий святой и "Щас спою!"
В первом сборнике, изданном братьями Гримм, есть сказка под названием "Старый Султан" (Der alte Sultan).
Султан – это не тот, о ком вы подумали. Это одряхлевший пес по кличке Султан, который уже не мог тащить службу и однажды услышал, как хозяин пообещал жене его пристрелить — «ведь уже он ни на что не годен стал». Тогда пес удрал в лес к своему приятелю волку, и они вместе разработали операцию под кодовым названием "Похищение младенца"…
Конечно же, эту историю выдумали не братья Гримм, и даже не те, кто им ее рассказал.
Это очень старая история. Прямо очень.
Одни говорят, что ее истоки теряются где-то в Древней Индии, где у одного брахмана дома жила фараонова крыса, более известная сегодня как "мангуст", хотя на Руси ее всегда звали "ихневмон", то есть "следопыт". Но не пугайтесь, я не буду сегодня рассказывать про брахмана и ихневмона, приберегу эту байку для главы про "Рикки-Тикки-Тави" Киплинга.
Другие заявляют, что следы ведут в Древнюю Грецию и видят начало истории пса и волка в басне Эзопа "Волк и собака".
Правды, как всегда, уже не найти, бесспорно только одно – историй про собаку, хищника и младенца человечество насочиняло преизрядно.
Можно, например, вспомнить про Гелерта – легендарного пса не менее легендарного правителя Уэльса Лливелина ап Иорверта, одного из двух валлийских правителей, получивших эпитет «Великий».