Остров, на котором жить. Часть вторая Михаил Балыш

Поискав глазами мусорник, я не нашёл его и втянув последнюю струю терпкого сигаретного дыма, отправил окурок на испещрённый трещинами асфальт. Скуренная до самого фильтра сигарета подпрыгнула и, сделав пару оборотов вокруг оси, опустилась рядом с бордюром тротуара. Завтра утром её обнаружит местный дворник, но, не обладающий талантом властелин метлы и снегоуборочной лопаты, вряд ли сможет послать в мою сторону что-либо кроме абстрактных проклятий. Дмитрий Медведев как-то раз признался, что начинал карьеру с должности дворника. «Прости Дима, не в обиду тебе, но пришли в мою отчизну несколько тысяч мусорщиков и проблема себя исчерпает».

В составе противоборствующего Попутчику движения я являлся далеко не последним человеком. Конечно, я не мог чувствовать себя Джокером в рукаве, но и статус козырной шестёрки позволял мне диктовать свои условия. Я потребовал выдать мне информацию о местонахождении двух моих уже очень давних целей – тех садистов, которых я, забавляясь, отпустил, не проследив линий вероятности, приведших к смерти двух невинных девушек. И мне был предоставлен точный адрес скрывающихся преступников. По какой-то причине они решили держаться вместе, возможно полагали, что так будет безопаснее, да и наплевать, мне так только удобнее. Я заглянул в сигаретную пачку и пожалел, что на автовокзале не закупился папиросами. В посёлке, в который меня занесло поиском возмездия, не было ни намёка хотя бы на примитивный Сельпо, а в ожидании, сигареты заканчивались неумолимо быстро.

Я щёлкнул зажигалкой, и к моему удивлению, классический прозрачный кремниевый вариант огнива выдал пламя с первой же попытки. Я закурил. «Надо завязывать с этой пагубной привычкой, боюсь, что в ближайшее время мне предстоит умереть, уверен, что или в неравной схватке с Попутчиком, или же поражённым канцерогенами, оседающими в лёгких с каждой затяжкой. Если с Попутчиком не выгорит, буду бросать».

У подъезда серой кирпичной пятиэтажки, где прятались интересующие меня личности, я сидел уже более пяти часов. Солнце уже скрывалось за горизонтом, отбрасывая слабые оранжевые лучи на близлежащие постройки, подобно ручному фонарику с исчерпывающей заряд батарейкой. «И кроссворды захватить не помешало бы, были бы мозги». Я поднялся с деревянной, десятки раз ремонтированной, скамейки и принялся ходить взад-вперёд подобно учёному коту Пушкина, вспоминая сказку собственной жизни, длящуюся уже полтора года. Вот только цепь, по которой я прохаживался, не болталась на дубе, а приковывала меня жаждой возмездия.

Я снова был на своём месте, вновь обрёл призрачный смысл жизни, и это меня вполне устраивало. Я уже не терзался мыслями о тщетности попыток изменить мир к лучшему. Почему-то я был уверен в несерьёзности происходящего вокруг. Всесильные Последователи, Попутчик, Арментарии, странное общество партизан, приютившее меня – всё казалось каким-то ненастоящим, игрушечным. Всё это было похоже на опасное, порой весёлое представление в рамках цирковой арены, за пределами которой, где-то за кулисами восседают толстопузые бизнесмены и инвесторы, неустанно, алюминиевыми половниками, вычерпывающие чистую выгоду из бездонного котла экзотического шоу-бизнеса. Существовало некое высшее, загадочное явление, принимающее решения за обитателей нашего мира, мерцающее над туманными системами Наследников и их врагов, я знал это точно. Возможно, данная уверенность пришла ко мне в компании со странными видениями, но пока я жив, мой путь будет пролегать только в направлении поисков истины.

Существует мнение, что истина едина, когда как правда у каждого своя. Один умник в своём псевдоапокалиптическом трактате писал: «У каждого своя Истина», в момент прочтения сильно смутив меня данным утверждением, позже отложенным на верхние полки сознания, в связи с непонятностью значения данного утверждения. Сейчас же я начал понимать его. Я не разобрал его до конца, но мозаика стала обретать логическую форму. С первого класса и до окончания школы, сочинения по литературе отражающие наше примитивное пубертатное мышление всегда в итоге сопровождались красными чернилами учительского стила. Это классика, цвет ручки преподавателя не менялся с момента изобретения шариковой ручки и не сменится, пожалуй, никогда. И это истина. Все учащиеся знали, что так или иначе, меж строк и абзацев их рукописей, в процессе проверки на грамматические и стилистические ошибки, возникнут, указывающие на погрешности, гирлянды ярко-красного цвета. Но отношение к истине весьма субъективное. Для кого-то красный цвет является естественной мотивацией к самосовершенствованию, кто-то считает его камнем в огород неграмотных родителей, кто-то воспринимает мелкие красные линии как гвозди, вбитые в ладони самолюбия, а для дальтоников он и вовсе зелёный. Наше доблестное противостояние, как и Попутчик, как и некоторые Арментарии чувствовали истину, видели её, осознавали, что всё население планеты находится в капкане горстки существ подобных богу. Но кто-то боролся против истины, кто-то считал её благом, а кто-то и вовсе предпочитал не замечать или видеть её в другом свете и слепо верить в святость предназначения. Возможно истина одна, но эмоциональный окрас наблюдателя делает её лишь частью парадигмы, созданной безумными теоретиками квантовой механики и не менее двинутыми поклонниками Чарльза Лютвиджа (автор книги «Приключения Алисы в Стране чудес»).

Дверь в подъезд отворилась и из афедрона покосившейся постройки выползла уже пятая по счёту старушка. Воистину, кому ещё жить в этой забытой богами глуши, вся молодёжь постепенно перебралась в столицу, откуда скрылась в просторах многообещающей заграницы. Я не удивился увиденному и продолжил пялиться на медленно закрывающуюся дверь. Внезапно чья-то ладонь энергичным движением вцепилась в край створки и потрескавшийся дверной проём опорожнился двумя крепкими мужскими фигурами. «Неужели я дождался…». На крыльце возникли уверенные блатные силуэты. Я узнал эти лица, несмотря на то, что уже две недели не рассматривал фотографии, вырезанные из старой газеты. Крупные лбы, густые брови, короткие стрижки. Они были похожи словно братья, хотя исходя из информации, предоставленной мне Вадимом, родственниками не являлись. Один из отморозков грубо отпихнул старушку, и обе мои цели двинулись прочь от дома в неизвестном направлении. Я последовал за ними. Я мог устроить расправу сразу у подножия ветхой пятиэтажки, но решил дождаться темноты. Привычка, знаете ли.

Солнце не спешило скрываться за горизонтом, и я послушно ступал по следу моих жертв. Глядя им в спины, я наблюдал за походкой мужчин, ярко характеризующей личности преследуемых. Это были отморозки с большой буквы. Если бы Репин писал картину «Быдло», на холсте отобразились бы именно они. Небо темнело. Я медленно плёлся вдалеке от двух мужчин, пытаясь быть незамеченным, мне не нужно было что бы проблемы начались до того как я буду готов к ним.

Две мои цели свернули за угол, и я поспешил за ними, остановившись у стены очередного хрупкого здания, я выглянул из-за угла. Челюсть мгновенно отвисла, не повинуясь моему рассудку, и на секунду тело сковала оторопь. Этого хватило, чтобы ожидающий меня у смежной стены дома садист всадил свой двухтонный кулак в ту самую отвисшую челюсть. «Заметили-таки». Перед глазами мелькнул гаснущий горизонт и картинка погасла.

Я лежал на жёстком холодном полу. В нос бил смрад кошачьей жизнедеятельности и запах грязи. Было темно, и лишь в глубине помещения горел слабый фонарик. Два голоса звучали тихо, но твёрдо, без намёка на шёпот. От меня, по крайней мере, суть беседы скрывать не собирались.

– В расход его. – Прозвучал низкий хриплый голос.

– Да не тупи ты, – отвечал ему такой же грубый, но более высокий, – а если это мусор?

– Чепушила что ли? – низкий голос возмутился. – Какой легаш будет при себе носить перо и Тольское шлепало? – «Обыскали всё же.» – подумал я, – «прискорбно, без оружия я мало что могу противопоставить даже голым кулакам этих кабанов».

– Слышь, не рамси скес! – хриплый высокий стал ещё выше, но от того ещё блатнее. – Включатель надо найти, не вижу ни хера.

Я усмехнулся про себя. Не существует слова «Включатель». Главное держать себя в руках и не сказать им об этом. Шансы на выживание хоть и малы, но провоцировать их полное исчезновение не стоит.

Зажёгся свет.

– Опачки, нарыл, братан.

– Метнись, глянь на терпилу.

Я сомкнул веки, притворяясь спящим. Следовало максимально тянуть время, пока не подвернётся удачный момент для побега. Ох, и накосячил же я. Отнюдь не так мне представлялась месть над обидчиками.

– Смотри, в отключке ещё, – пробасил низкий тэмбр.

– Да притворяется падла! – рявкнул высокий.

По печени, как будто ударили кувалдой. Я выгнулся, корчась от пронзившей весь торс боли и застонал.

– Видал, чё толкую?

– Так я и говорю, в расход его, почки, конечно, пощупаем, но и завалить придётся, сам понимаешь.

– Не трынди! – высокий тембр находился совсем близко. Я разлепил веки и посмотрел в хищные глаза убийцы. Даже если я смогу их убедить в том, что имею связь с правоохранительными органами, это жизнь мне не спасёт. Стоило действовать нестандартно, следовало удивить отморозков, надо было оттягивать момент расправы. Я прочистил горло и нарочито весело воскликнул.