В общем, ответ звучал убедительно, но что-то всё же мешало мне до конца признать правоту моего друга.

Как-то незаметно подошло время экзаменационной сессии. Её первая, зачетная часть, далась мне легко, обошлось без «хвостов» и Новый год я встретил в прекрасном расположении духа. Проблемы начались позже, во время основной части сессии.

Свой первый вузовский экзамен по матанализу я чуть было не завалил, подвела элементарная неопытность. Все дни я просиживал в читальном зале, ибо готовиться дома с моими соседями было просто невозможно: они зубрили вслух, причем не только латынь, но и все остальные предметы. Сессии в наших институтах по времени совпадали. Вечером накануне экзамена, придя домой, я всё же решил ещё раз пробежаться по самым трудным вопросам. Дождался, пока медики немного угомонятся и вновь закопался в конспекты. Закончил уже в первом часу, и на этом – всё, какое-то реле в мозгу не сработало, отключения не произошло и я до самого утра, как ни старался, не мог сомкнуть глаз.

Всю ночь в перегретом мозгу ворочались какие-то формулы, нагромождались друг на друга интегралы, правила дифференцирования, производные функции, их линейное отображение et cetera! Словом, смешалось всё, чему нас учили блестящие профессора высшей математики в течение семестра! На экзамене, взяв билет и заглянув в него, я понял, что не смогу внятно сказать ни слова. Что оставалось делать, развернуться и уйти? Я и хотел так поступить. Но тут, как ни странно, мне помог Витька. Не в прямом смысле, конечно: он-то уже отстрелялся, правда, всего лишь на троечку, но был доволен и теперь болел за меня в коридоре. Я просто представил, что он скажет, если я смалодушничаю и уйду: «Слюнтяй, мужчины так не поступают!»

И я остался, без малейшей надежды на успех безнадёжного предприятия. Сел подальше от экзаменатора, закрыл глаза и постарался прийти в себя. Мне это, как ни странно, удалось, хотя и не сразу. Шли отвечать те, кто зашел в кабинет после меня, в мою сторону всё чаще вопросительно поглядывал экзаменатор, а я все сидел, тупо глядя в билет, и белый листок бумаги передо мной по-прежнему оставался девственно чистым. На нём не было ни одной формулы, написанной моею рукой! Наконец сквозь туман в голове стали проявляться какие-то обрывки ранее усвоенного материала. Я лихорадочно исчеркал уравнениями бумагу и подошёл к экзаменатору. Он посмотрел на плоды моего труда и, как ни странно, не выгнал из аудитории. Я понял, что худо-бедно ответил на один из вопросов, содержащихся в билете.

Второй вопрос требовал более развернутого вербального обоснования. С этим было сложнее, речь ко мне возвращалась с трудом. Тем не менее я что-то сумел из себя выжать. Ответ мой не слишком-то удовлетворил препода и начались дополнительные вопросы. На них я снова поплыл. Во избежание худшего чуткий экзаменатор все же поставил мне тройку, и не глядя, протянул зачетку. Я вышел из аудитории, словно вернувшись с того света.

– Что-то ты долго, – сказал Виктор.

– Спасибо, – ответил я ему невпопад. – Если бы не ты, я бы завалил этот экзамен.

Он, естественно, ничего не понял и подозрительно посмотрел на меня, наверное, подумал, что я спятил, перетрудившись. С меня постепенно, словно неподъёмная тяжесть, спадало парализующее тело и волю оцепенение. На улице стало легче, наконец-то пошел слабый снежок, которого так недоставало на Новый год. Мы двинули с ребятами в парк попить пивка после экзамена. «Кафедра автоматики» – так между собой мы называли открытую площадку с пивными автоматами – зимой не работала, поэтому пришлось заглянуть в «Марсель», уютный ресторанчик, расположенный в глубине парка, почти у самой воды. Сели за столик, нам принесли пиво в бутылках (разливного не оказалось) и тяжелые стеклянные кружки.