Водитель синего «пежо» успел затормозить, но всё же поддал Изольду бампером, так что она упала на асфальт и ободрала локоть в кровь. Дальше Петер помнил всё довольно смутно: от испуга его память перестала фиксировать происходящее. Ему казалось, что теперь его непременно посадят в тюрьму, потому что приехали полицейские и Петера с Изольдой и Бертрамом, который выступал в качестве свидетеля, бросая на Петера недобрые взгляды, отвезли в ближайший участок полиции. Там Изольду осмотрел врач и, к счастью, не обнаружил у неё никаких травм или повреждений. Потом им задали несколько вопросов: зачем, дескать, они носятся по проезжей части, вместо того чтобы играть на продлёнке в своём замечательном клубе, где чего только нет, – и отпустили.

На ступеньках полицейского участка Бертрам хлопнул Петера по плечу и сказал: «Ну ты и придурок!»

А Изольда посмотрела на него молча, и в её взгляде было что-то тревожное и неприятное. В нём не было злости, скорее, в нём затаилось решительное желание отомстить. С того дня Петер избегал встречаться с ней взглядами и больше ни разу не смеялся над её именем.

Вся эта история стремительно пронеслась в голове Петера, когда он склонился над шаром для боулинга и взял его в руки. Он подумал, что теперь, когда у него свой собственный шар, да ещё такой крутой, чёрный с золотой полосой, он наконец попадёт в основной состав и сможет всем, а главное – Изольде, доказать, что играет не хуже остальных. Или он, может быть, подарит ей этот шар, и тогда она простит его за тот случай с сенокосцем…

Хотя расставаться с чудесным образом найденным шаром Петеру не хотелось. Его словно специально сделали для Петера: пальцы идеально помещались в отверстия, и вес был что надо, хотя на шаре и не было написано, сколько в нём килограммов. Это было странно: обычно на всех шарах написан их вес, чтобы можно было быстро выбрать подходящий. «Ну, не написано – и не написано», – рассудил Петер. Так даже лучше, индивидуальнее. Ни у кого не было такого шара, даже у Бертрама.

Петер подумал, что надо будет как можно быстрее его испробовать. Завтра суббота, и папа, наверное, согласится дать Петеру с Себом денег на боулинг. В субботу до обеда это не так дорого, и, скорее всего, папу удастся уломать, если, конечно, Себ поможет. Он не очень-то большой любитель боулинга и может начать канючить, чтобы его отвели на детскую площадку или в кино. Или в книжный магазин.

Вот уж чего Петер никак не мог понять, так это какое удовольствие находит Себ в чтении книг. Брат всё время сидел или лежал с книжкой. Часть из них он приносил из школьной библиотеки, какие-то папа брал ему в библиотеке районной, и в придачу к этому они с папой ещё ходили в книжный магазин, где Себ выбирал себе какую-нибудь новинку. Для Петера это было непостижимо, поскольку сам он чтение воспринимал исключительно как наказание и соглашался что-то прочесть только в обмен на разрешение поиграть в компьютерные игры на планшете.

Из компьютерных игр больше всего он любил «Фифу». Это такой футбольный симулятор, где нужно было собирать команду, покупать и продавать игроков, а потом играть этой командой и выигрывать монеты, на которые можно было купить ещё более дорогих игроков или потренировать уже имевшихся в составе. Петер мог играть в «Фифу» часами, но мама запрещала делать это так долго, и Петер зарабатывал себе минуты игры на планшете чтением. Три прочитанные страницы давали ему пятнадцать минут игры. Так что иногда ему удавалось прочесть даже небольшую книжку. Тоненькую. Толстые он никогда не брал в руки и вообще отбирал книжки только по толщине. Какое в них содержание, его в принципе не интересовало.