– Да, я извещён об этом случае, – ответил я. – А рядом меня не было потому, что я находился у завхоза, и получал хозяйственные мешки. С Яшиным я поговорил. Ершистый малец. Как говориться, яркий представитель поколения «Пепси». Да, им надо заниматься основательно. – Закончил я, при этом прекрасно понимая, что плетью обуха не перебьёшь. Нужно было воспитывать раньше, когда поперёк лавки ложился.

– Вот и займитесь, – вставая, сказал директор. – И родителям позвоните.

– Родители здесь не помощь, – ответил я, тоже вставая. – Целый день на работе, а вечером телеящик и компьютер.

– Учитель не может быть пессимистом, – пафосно заметил Анатолий Владимирович.

– Тогда ему остаётся только стать утопистом, – улыбнулся я.

– Пусть будет утопистом, – жёстко отрезал он, делая вид, что не понял мою иронию. – Но только не пессимистом.

– Я могу быть свободным, Анатолий Владимирович? – спросил я и посмотрел на муху, которая, уже смирившись со своим положением узника, сидела на подоконнике и чистила лапки, наверно, думая, что всякая свобода призрачна, лишь выдуманная философами категория.

– Можете идти, – сказал директор, жестом полководца отпуская меня на смертельный бой с пороками уродливой цивилизации, чтобы вырвать из её бастионов ещё юные, но уже подпавшие под её влияние души.

Когда я вышел во двор, уже подтянулись группа учеников моего 10 «Б», занимающиеся летней отработкой. Пять мальчишек и семь девчонок. Мальчишки бахвалились друг перед другом телефонами, из одного которого звучала монотонный англоязычный рэп. Девочки стояли в стороне и судачили о своём девичьем. Увидев меня, мальчишки сделали хмурые лица. Телефонную музыку отключили. Среди них Яшина не было. Я подошёл к ним. Они поздоровались. Я им ответил тем же.

– А у Яшина сегодня диарея? – спросил я.

– Не, – ответил Мишка Краснов. – Зуб болит.

– Понятно, – констатировал я и обратился к подросткам. – Так. Вам осталось работать три дня. Если всё намеченное будет вами выполнено, то после обозначенного срока увидимся в конце августа.

– В течение трёх дней фронт работ такой, – продолжал я. – Нужно будет очистить часть спортивной площадки от мусора. Я покажу где.

Краснов кивнул, с виду застенчивый Тёмка Воробьёв что-то промямлил. Красавчик Вовка Кожевников, остряк Сашка Имененко и нагловатый, с отвисшей нижней губой Герка Селезень ничем не выразили своего отношения. Только девчонки, уже с утра раскрашенные в боевую окраску каннибальских племён, начали агрессивно возмущаться, что будут выполнять работу, которую должны делать другие, традиционно сравнивая себя с неграми. Пришлось терпеливо объяснять, что они не негры, а передовой и сознательный отряд российский молодёжи, понимающие, что школа нуждается в их крепких молодых руках. А что касается чужой работы – выполнять её они в любом случае не будут. Школа и её территория находится в таком запустении, что со всем творящимся здесь хаосом (понятие хаоса в трудах Пригожина и Делёза, разумеется, я им не развивал) не справится ни то, что все нынешние школьники, но и их дети, и даже внуки. Доводы на них подействовали, и они быстро умолкли.

Как обычно, у завхоза взяли мётлы, носилки, совковые лопаты и отправились на спортивную площадку. Работали споро. Уложились за три часа. Отлично подумал я, трудовое воспитание самое лучшее, что есть в

России. Ребёнка нужно не только наполнять, как сосуд, но и зажигать, как факел^>25. Вечная слава Антону Семёновичу! Миру есть чему поучиться. А сейчас меня ждёт мой дом, заботы, чтение, а вечером Остров бабочек, где мне предстоит извечная кропотливая работа по экспликации его таинственных символов – экспликации, которую я буду вновь добавлять к воображаемому каталогу моей Вавилонской библиотеки