уснула в позе эмбриона
под шум осеннего дождя.
<06.12.18>
Белизна чернового листка
Расцвела на бумаге строка.
Может, кто-нибудь завтра оценит…
Знаю, мне никогда не изменит
белизна чернового листка.
Сам дорогу свою выбирал,
сделал, видимо, правильный выбор.
Не прельстил меня странный верлибр.
Проза – тоже не мой идеал.
Снова, душу слезами омыв,
новой строчкой пытаясь согреться,
поджигаю замёрзшее сердце.
Молча жду оглушительный взрыв.
<2004 … 2019>
Завтра – то же самое…
Лицом к стене
с закрытыми глазами
глотать извне
энергию Земли.
Не осуждать
проваленный экзамен.
Не сетовать,
что лодка на мели.
И вкривь и вкось
исхожены леса мои.
А что стряслось?
Иллюзия хандры.
Сегодня – взлом.
А завтра —
то же самое…
Стучаться вновь
в сокрытые миры.
<~ 2007>
По велению сердца
Я искал вдохновение,
по велению сердца,
по заветам отцов и дедов,
чувствуя себя элитой,
разбивая бетонные плиты,
и граниты грызя…
Я пытался понять,
что можно, а что – нельзя,
какие ответы оставили мне пииты?
Чья жизнь не была спокойной и сытой,
кто совершает самоубийство —
по велению сердца
или версии журналиста.
Надломанный, но великий —
задушенный полотенцем,
с головою пробитой.
Я искал вдохновение.
Я читал про ГУЛаг,
Бухенвальд и Освенцим —
до слёз, до мурашек,
до ядовитой слюны,
закусывал Библией
и Бхагавад-Гитой.
Я не хотел войны.
Я факелом Знания
мог развеять невежества тьму,
но шквалистый ветер меня научил
не доверять никому.
Я уходил из дома – по велению сердца —
не всегда возвращался с победой,
иногда – с позором, лежал на полу —
и взгляд бежал по узорам настенных ковров:
я был нездоров. Не спасали
ни водка, ни Веды,
ни мысли от Кастанеды,
ни те, кто самсарился рядом.
Над собой – я – работал вне дома
и – брал себя на дом.
Как мне казалось,
я обладаю особым вкусом,
мечась между Иисусом
и Маркизом де Садом.
Я видел, как строились пирамиды —
любви и добра, и рушились – от обиды,
не дожидаясь утра.
Я видел, как маленький мальчик играл
и летал в облаках, и как становилась узлами
гадюка в его руках. Я протыкал гвоздями
обе стопы, когда на сельских развалинах
искал медь.
Как-то меня две гади – наживы ради —
отравили клофелином, избили гопы
и заели клопы…
Я всё хотел знать
и уметь.
Я тоже, как многие нелюбимые мной поэты,
могу не вестись на рифмы и ритм,
но – я – не хочу, я кручу и верчу,
потому, что – умею.
Я буду принципиален,
пусть даже, если верить зелёному змею,
эта планета скоро накроется метеоритом.
Я искал вдохновение, по велению сердца,
я уверен, что это – и есть жизнь.
Я строю свой путь по принципу
«будь, а не кажись».
У меня – средний рост, средний вес
и железная грудь.
У меня не возьмут интервью
ни Познер, ни Дудь. Но мой интерес —
ни о чём не жалеть, пусть ноги пробиты
и срезана медь кем-то другим.
Я наживаюсь более дорогим —
что впишется в будни и сны,
и – не сможет стереться…
Я – уже пьян
от дыхания новой волны.
Я отправляюсь за ней
по велению сердца.
<23.08.18>
Да́-но́
Устал
от выпаса
на лугах
своих:
и – надо выспаться,
и – дописать
стих.
Но – унизительно —
спать и есть,
и – соблазнительно —
в омут лезть.
Образовательно —
трогать дно…
Я – любознательный.
Мне – дано:
Вселенским шпателем
прятать трещины,
и – быть ломателем
взгляда женщины,
и – вдохновителем
детской по́ступи,
объедини́телем
разной россыпи.
Наги́х и ря́женых,
в тряпье́ и ла́тах – я —
судьбою глаженных
и вечно мятых – я —