– Михал Ильич, – сказал Пахомов, – не надо так волноваться. Мы уже поняли. Стигматизация – корень зла в этом мире.
По мнению черного котенка, корнем зла в этом мире был ботинок хозяина. А именно левый, подтекающий. Зло требовалось немедленно уничтожить, однако хозяин этому почему-то сопротивлялся и раз даже крепко встряхнул спасителя мира за шкирку. Однако кот был не из тех, кто сдается: извернувшись, скосив глаза и сдвинув уши, он азартно впился когтями в карающую длань. Да как впился-то! Михаил еле оторвал. Вытер кровь, сгреб его – маленького, худого, под черной шерстью легкие косточки, – прижал к груди и держал крепко, наглаживая и приговаривая:
– Борзый стал, да? Зве-ерь… Зверюга.
Они договорились, что ботинок зверь трогать все-таки не будет, даст ему просохнуть под батареей – Михаил же в свою очередь выделит на растерзание один свой носок.
Принес из кухни кружку с чаем, опустился в скрипнувшее кресло. Вытянул к батарее ноги – одну в носке и одну босую. Чай крепкий любил: наливаешь – поднимаются в кипящей струе взбаламученные чаинки… Сделал крупный глоток. За окном шумел дождь, капли барабанили по жестяному карнизу. Там что-то ворочалось, шевелилось, задувало, временами срываясь на вой, – и тогда котенок отвлекался от скатанного в бублик носка, который гонял по полу (в подозрительной все-таки близости от ботинка), поворачивал голову и настораживал уши.
7. Тьма
За продуктами Михаил теперь ходил только в «ПровиантЪ», который оказался и правда хорошим магазином. Тут продавали свежие фрукты и овощи, хлеб из собственной пекарни (часто он доставался покупателям еще теплым), сыр, молоко и вообще все, что нужно. Кроме продуктового отдела был отдел бытовой химии с товарами для домашних животных: горой навалены разноцветные мячики, кольца, метелки из перьев на длинных палках. Порывшись в этом легком хламе, Михаил выудил ярко-синюю мышь. Сколько можно бедняге моими носками играть?
За кассой сидела Вика. При виде Михаила сжалась, напряглась. Он понял, здороваться не стал. Выложил на ленту продукты, вставил в ридер пластиковую карту.
И тут зазвонил мобильник.
– Михал Иль-ич… – Он не сразу узнал голос, потому что голос плыл, пропадая. – Гена… везде кровь…
– В скорую сообщили? – быстро спросил Михаил.
– К нам не поедут…
– Поедут! Обязаны! Ладно, я сам… Адрес!
Дом был в двух шагах. Михаил выскочил на улицу, на ходу диктуя адрес диспетчеру скорой помощи.
Руку парень пластанул не слишком сильно, и на ней уже был косой заборчик шрамов. Зебра был Гена. Зебра злостная, упорная и тупая. Всякий раз, наверное, вены режет, когда денег на дозу нет… Жгут накладывать было неудобно, еще и видно плохо: одна слабая лампочка на длинном шнуре горела под потолком. Гена со своей стороны делал все, что мог: выл, стонал, изгибался. Сальные волосы прилипли ко лбу, несло от него потом и страхом. Вера Сергеевна наклонилась к ним тоже, и хотела, и не знала, чем помочь, руки ходили ходуном, кофта надета наизнанку, глаза – словно раны на смятом лице.