– О… – Эмма восторженно задрожала. – Обожаю такие поцелуи.

– Ты обожаешь любые поцелуи, – напомнила Лорел.

– Да, ну и что? Правда, в сексуальном плане Картер казался мне более медлительным и застенчивым.

– Может, обычно он и такой. В общем, пока я думала, что моя голова вот-вот взорвется, он отступил, извинился – пару раз, – поскользнулся и свалил к своей машине. Когда я наконец обрела дар речи, его уже и след простыл.

Паркер оттолкнула свою тарелку, взяла кофе.

– Ну, ты должна вернуть парня. Это очевидно.

– Очевидно, – согласилась Эмма и взглянула на Лорел, от которой требовалось подвести итог голосования.

Лорел пожала плечами.

– Могут возникнуть проблемы. Он не в ее вкусе и совершает поступки, не вписывающиеся в его обычное поведение. Я чувствую сложности.

– Из-за того, что он милый, немного неловкий парень, целующийся, как воин? – Эмма легко лягнула Лорел под столом. – Лично я чувствую роман.

– Ты чувстуешь роман в дорожной пробке на девяносто пятом шоссе.

– Возможно. Только не ври, что не хочешь увидеть продолжение. Нельзя оставлять такой поцелуй в подвешенном состоянии, – добавила Эмма, поворачиваясь к Мак.

– Ну, не знаю. Во всяком случае, отличная сексуальная история к завтраку, и никто не пострадал. А теперь я должна позвонить в банк и вышвырнуть на ветер три штуки баксов. Увидимся на дорожках с лопатами. – Мак выскользнула из-за стола и покинула кухню.

– Она это так не оставит. Иначе сойдет с ума, – прокомментировала Паркер, вылавливая из миски малину.

– Второй контакт не позже чем через сорок восемь часов. – Лорел нахмурилась. – И, черт побери, она опять не вымыла за собой посуду.

Картер сидел за письменным столом в своей классной комнате и просматривал основные пункты запланированной дискуссии. Для последнего урока, когда до выстраданной свободы остается всего пятьдесят коротких или бесконечных, в зависимости от угла зрения, минут, главное – возбудить интерес и поддержать энтузиазм учащихся. Правильно выбранные акценты могут отвлечь внимание от стрелок настенных часов.

Может, детки даже чему-то научатся.

Однако сегодня он никак не мог сфокусировать даже собственное внимание.

Должен ли он позвонить ей и еще раз попросить прощения? Или следует послать ей записку? Письменно он лучше выражает свои чувства. В большинстве случаев.

Или забыть об инциденте? Прошла пара дней. Ну, если соблюдать занудную точность, один день и две ночи.

Свою занудность он сознавал прекрасно.

Он хотел забыть тот поцелуй, просто забыть, как очередной пункт в длинном списке Неловких Моментов Картера. Но он не мог забыть о поцелуе. О ней.

Он снова погружался в омут тринадцатилетней давности. В страдания безответной любви к Макензи Эллиот.

Он справится с этой любовью. Однажды уже справился. Почти справился.

Он просто на мгновение потерял голову, вот и все. И это вполне объяснимо, учитывая прошлое.

И все же… наверное, следует написать ей записку с извинениями.

Возможно ли сочинить что-либо более неуклюжее и глупое?

В любом случае, Макензи, наверное, посмеялась над происшедшим с подружками, а потом благополучно все забыла. Кто стал бы ее винить?

Забыть, вот, что нужно сделать. Просто забыть и вернуться к дискуссии о Розалинде, как о женщине двадцать первого века.

Сексуальность. Самобытность. Хитрость. Ум. Преданность. Любовь.

Как Розалинда использовала свою двойственную сексуальность, чтобы расцвести из девочки в начале пьесы в женщину в конце, все это время притворяясь юношей?