На месте стоянки работа по приготовлению к пикнику шла полным ходом. Здесь наши друзья были не первый раз. Откуда-то появилась припасенная широкая доска, на которой женщины резали хлеб, мужчины открывали консервы.

Гвоздём программы являлся карачаевский шашлык. Это не совсем тот шашлык, что мы привыкли видеть на мангалах.

На двух рогатинах над углями висела пронзённая деревянным штырём целая тушка барана. Её медленно крутили, как это обычно бывает при жарке мяса, периодически поливали соусом – кисломолочным острым продуктом с чёрным перцем.

Над лесом плыл специфический аромат, смешивающийся с еловым запахом деревьев. Это вызвало волчий аппетит, и у всех потекли слюнки.

Борис Тихонович и я, чтобы отвлечься от запаха, решили, что неплохо бы наловить к столу еще деликатеса – форели. Но снастей не было, мы выстругали палку, похожую на гарпун, и стали охотиться у небольшого водопада.

И рыбу видели, и пытались её загарпунить, но навыки охотников нам не давались, так что остались все без ухи, что называется, не солоно хлебавши.

Зато «созрело» главное пиршество – шашлык.

Карачаевцы Керим и Хасан, коренастые мужчины средних лет, пригласили всех «за стол» – расстелённую скатерть, накрытую хлебом-солью, зеленью – непременной добавкой к мясу и всем, чем бог послал.

Водка – а как без неё? – и гранёные стаканы в центре, сполоснутые в холодной горной реке.

Хасан достал из ножен кинжал, и стал нарезать вдоль, вместе с рёбрами куски не очень жирного, с коричневой корочкой, мяса, раздавая присутствующим. Такой цвет мясу придавал соус, обладавший специфичным, острым, но приятным вкусом.

Пошли тосты за дружбу великого русского и карачаевского народов, за сотрудничество Пятигорской маслосырбазы с Нальчинским побратимом, за дружбу хороших людей.

Много-много ещё звучало различных слов под благодатным небом Кавказа, в одном из живописнейших его мест, в долине Махар-Су.

После застолья, сытые и весёлые люди разбрелись по кустам и окрестностям, знакомясь с местной флорой и фауной.

Вечером здесь солнышко быстро садится. Оно уже намеревалось прыгнуть за гору. Стали устанавливать палатки, готовиться ко сну.

Мне раньше не приходилось бывать в походных условиях, никогда не ночевал в горах, не имел даже с собой тёплой одежды, ведь это на равнине − бархатный сезон, жара, а ночёвка в горах в костюмчике ночью не предвещала ничего хорошего…

Мои родственники сами в таких делах не намного опытнее, но о них позаботились их карачаевские друзья, я же был здесь «прицепом». Хорошо ещё, что нашёлся лишний спальный мешок, но он оказался не по росту малым, где-то по грудь.

Что есть, то есть. Полный впечатлений, я залез в него и вскоре «отрубился», устав, как и все, за день.

Проснулся часа в три ночи от холода, подсознательно пытаясь влезть поглубже в спальный мешок, но это никак не получалось, как ни старался. Промучившись в полудреме около часа, я уже дрожал, как цуцик, и вынужден был выбраться из ненадёжного ночного убежища и огляделся.

Мои товарищи мирно посапывали, забравшись с головой в свои спальники. Я поискал, что бы ещё на себя надеть, но в палатке решительно ничего не было. Подгоняемый холодом, выскочил наружу. Стояла тёмная южная ночь, из-за высоких деревьев почти не видно было луны, свет которой едва пробивался сквозь густую крону деревьев.

Делать нечего, я решил побегать по окрестностям, чтоб хоть как-то согреться. Зубы выбивали устойчивую дробь, мне казалось, что я промёрз насквозь. В жизни так никогда не замерзал.

После получасового бега, дрожь прекратилась, но согреться не удавалось. Услышав шум реки, повернул в её сторону, среди деревьев в ранней рассветной зорьке блеснула водная лента. Побежав вдоль русла, вскоре увидел деревянный мост, не лишённый изящества для этих глухих мест, словно чудом возникший и манящий к себе закруглёнными перилами.