Нам ещё везёт, что я натренирована и редко схватываю судороги. Бью его по плечу, не помогает, его скручивает. Твою мать… со всей дури ударяю по спине и в тот миг, когда этот бугай замирает, тяну опять нас к лунному свету, хотя уже не знаю, сколько так не дышу. Ещё немного, чуть-чуть совсем.

Перебираю тяжелеющими ногами, чувствуя, как это сокровище неземное начинает расслабляться, теряя сознание без солоно хлебавши.

Ещё пару мгновений и резко вырываюсь вверх, со всей дури вытаскивая его на воздух. От притока кислорода кружится голова, пытаюсь дернуться и опять перебираю руками, пробуя отдышаться. Нервно осматриваюсь - здесь ничего и не изменилось. Никто ещё не приехал!

Пытаюсь отгрести рукой, второй поддерживая голову визави.

Волосы тут же стремятся превратиться в сосульки. Наверное, на кикимору похожа! Смеюсь, вдруг почувствовав облегчение. Даже хорошо, что он сейчас в отключке, окончательно бы перепугался!

А теперь самое сложное… вытянуть его и выбраться самой. Под руками крошатся края льдин, их приходится отшвыривать, и в какой-то момент я опять пытаюсь не паниковать, пробираясь всё ближе и ближе к берегу. Он не думает прийти в себя, это паршиво.

Похоже, выхода не остаётся. Видимо, придется вспомнить из курсов, как делают ИВЛ на плаву. Да, никогда не делала сама, но видела же! Удерживаю его, просовываю правую руку под его рукой, ладонью упираюсь в подбородок и запрокидываю ему голову, пальцами закрывая рот.

Мамочки, что он такой крупный-то…

Чуть поворачиваю, чтобы самой было удобнее, и на рывке закрываю глаза, вдувая весь мой воздух в его нос. Отстраняюсь и повторяю ещё раз. И ещё. Не помогает.

Надо выбираться. Наконец нащупываю хоть что-то статичное, пытаюсь всплыть, шевеля отяжелевшими ногами, и резко выныриваю, чуть утапливая этого парня. Мамочки, наконец-то! Откатываюсь боком, не отпуская его. Он тянется за мной, и сцена дико похожа на ту самую у “Титаника”, но отпускать этого идиота, как Кейт отпустила Дикаприо, - не в моих правилах.

Глубоко дышу, отползая подальше настолько, насколько могу. Хватаю его руку, тяну - сколько он весит? Лёд под его тяжестью трескает, мамочки!

Повторяю попытку снова и снова. Отползаю всё дальше и дальше, пока его тело не поддаётся. Сколько у нас времени? Сколько даётся на спасение из холодной воды? Не помню! Рывок, второй, третий. Снова назад. Вновь пытаюсь тянуть, проклиная всё вообще.

Выдох… наконец-то!

Хватаю его ноги и закатываю, пытаясь не метаться, ибо тут до сих пор опасно. Он, ясное дело, не дышит. И может всё это зря уже, но пытаюсь чуть приподнять его бедра, планируя освободить дыхательные пути. Сцепляю ладони, как учили, отсчитываю нужный ритм и кладу те на его грудную клетку, создавая со своей грудью треугольник.

Раз. Два. Три. Четыре. Пять. Раз. Два. Три. Четыре… Досчитываю до пятнадцати и тянусь к посиневшим губам, чуть приоткрываю их и вдыхаю воздух два раза. Снова возвращаюсь к грудной клетке. Опять пятнадцать нажатий. Опять два вдоха. Снова пятнадцать. И снова два. Снова… и снова.

Пожалуйста… я же себе не прощу!

На очередные два он вдруг дёргается и начинает выплевывать воду. Переворачиваю на живот, давая остаткам стечь нормально. Его скручивает, а я начинаю реветь, размазывая слёзы по оледеневшим щекам. Просто падаю рядом и смотрю на это небо звездное, искренне Бога благодаря.

Выжил… Господи, выжил.

Закрываю лицо дрожащими руками. Даю себе ещё пару мгновений, следом встаю на колени, понимая, что сейчас надо ещё как-то добираться до машины.

— Живой?

Сама себе отвечаю на выдохе:

— Живой.

Уже дрожит, и это хорошо. Кто бы знал, как же это здорово! Я начинаю тянуть нас к берегу, до которого тут совсем чуть-чуть. Он не понимает моих желаний да и ослаб ужасно. Судя по тем биениям в воде - силы хорошо так истратил.