— Ты хоть какие-то чувства ко мне испытывал, кроме похоти? — опасный вопрос сорвался с губ против её желания. Опасный потому, что мог в осколки разнести её чувство собственного достоинства и отправить в крутое пике самоуважение.

— А чем страсть отличается от похоти? — вопросом на вопрос ответил Лер. — Ты мне нравилась как человек, секс с тобой был потрясающим, от тебя у меня сносило крышу…

— Но женишься ты на другой, — горько произнесла Воронцова. Она не знала, почему продолжала этот разговор, продлевающий внутреннюю агонию.

— Я уже объяснил почему, — ровно произнес Валерий. — Нам было хорошо вместе, но нам пора расстаться. Можешь мне не верить, но расставание с тобой мне далось нелегко, я к тебе привязался. И это ещё одна причина, чтобы разорвать наши отношения сейчас, потом будет только больнее.

Ещё больнее? Он смеется над ней? Ей сейчас так больно, что Маша еле сдерживалась, чтобы не закричать. И самое убийственное, что он даже мысли не допускал, что они могут быть вдвоем в долгосрочной перспективе. И зачем она только завела разговор о чувствах? Как теперь справиться с этим откровением?

Мария глубоко вздохнула и сделала глоток чай, чтобы хоть чуть-чуть успокоиться. Её нужна трезвая голова, никаких экспрессивных поступков. Им нужно попытаться договориться. Пальцы нервно подрагивали, и девушка поспешила их снова спрятать под скатертью.

— Так и о чем ты хотела со мной поговорить? — деловито поинтересовался Валерий. — Раз ты выдернула меня сюда, полагаю, тема важная.

Смысла тянуть резину Воронцова не видела, но произносить правду отчаянно трусила. Еще недавно она считала, что знает этого человека полностью и безоговорочно, последние события показали ей, насколько сильно Маша ошибалась. Реакция Валерия могла быть любой — от требования сделать аборт до спокойного принятия будущего отцовства. Девушка просто не знала, что от него ждать.

— Я жду ребенка! — словно в омут с головой кинулась. — Я беременна.

Маша ожидала гнев, недоверие, негодование, но никак не ждала равнодушия. Полное безразличие с его стороны. Словно она сообщала ему не о будущем отцовстве, а о погоде на завтра рассуждала. Подобная реакция, а, вернее, её отсутствие ставило в тупик. Девушка никак не могла разобраться, как вести себя дальше. Воронцова готовилась защищаться и апеллировать фактами, чтобы хоть как-то остудить предполагаемую бурную реакцию. Но он не злился, не показывал чрезмерных эмоций, и это было нетипично для Валерия.

— Лер, ты меня слышал? Я ребенка жду, — попыталась добиться хоть какого-то отклика Мария.

Донской откинулся назад и посмотрел на неё тяжелым взором, словно ожидая от Маши каких-то определенных действий. Воронцова занервничала ещё больше. Ей и так не слишком спокойно было, а он только ухудшал ситуацию.

— Слышу, — спокойно ответил мужчина, продолжая сверлить её взглядом. Ни слова о том, что Лер думает по поводу её откровения. Складывалось такое чувство, будто он ждал, что Маша пойдет на попятную и возьмет свои слова обратно.

— И? Что ты думаешь по этому поводу? — поинтересовалась она, сглатывая желчь. Её снова подташнивало, долбанный токсикоз сделал её частой гостьей у керамических друзей. Вместо того, чтобы сосредоточится на разговоре, она сдерживала рвотные порывы. Слабость пробралась в её тело и не желала покидать. Физическое состояние совершенно отвратительное, впрочем как и моральное. Последние события полностью деморализовали её.

— Думаю, что это странно, — цинично хмыкнул Лер. — Мы всегда предохранялись, никогда с этим проблем не было, и вдруг, стоило мне тебя бросить, ты оказываешь беременной. Странно, не находишь?