– Ты наготовила на три свадьбы, – улыбаюсь, оглядывая стол, который все еще ломится от еды.

– Это мне знакомый повар из Одессы помог, она здесь в отеле работает, – признается Соня. – Сама бы я не справилась. Токсикоз жуткий, от еды воротит. А Никита попросил новогодний стол с традиционными салатиками и пюрешкой с жареной курочкой.

– Очень вкусный стол получился! Все объелись. Холодец только целым остался. Давай я его в холодильник унесу, пока не растаял.

– Да уж! Холодец нашим стартаперам не зашел! – усмехается Соня.

– Макс на него даже смотреть боялся! Сказал, что не понимает, зачем есть застывший холодный бульон из копыт, а сам налягал на хамон, – смеюсь. – Такой брезгливый австралиец!

– До моего Ники ему далеко. Того от селедки воротит, поэтому «Шубы» на столе нет. Суши он уплетает, устриц лопает, а на селедку фукает. Мажор!

Соня закатывает глаза, я кривлюсь и передразниваю Доронина, мы хихикаем, как две школьницы на переменке. Чутье меня не подвело: мне очень комфортно в общении с этой милой девушкой.

– Как у вас тут весело! – подает голос спускающаяся с лестницы Арина.

– Тебе полегче, дорогая? – участливо интересуется Софи.

– Выпила таблетку, стало лучше. Постоянно живот тянет, устала уже, а только четвертый месяц пошел.

– Ну хоть токсикоза нет. А я по вечерам совсем не ем и все равно каждое утро глядя в унитаз встречаю, – кривится София.

– Меня первые два месяца тоже мутило от еды и особенно от кофе, который до этого обожала. Так и не пью его, – жалуется Арина.

– Токсикоз – это жуть, – подтверждаю я, не подумав.

София поворачивается ко мне и выгибает брови, Арина округляет глаза:

– У тебя он тоже был?

Я бледнею, кажется, но быстро беру себя в руки:

– Помню, как маме было плохо, когда она сестренку носила.

Ненавижу врать, но тут какие варианты? Рассказать двум беремняшкам, как в восемнадцать собиралась сделать аборт, а потом напилась таблеток и получила выкидыш и кровотечение, от которого чуть не умерла?

Мне удалось вычеркнуть из памяти подробности той страшной ночи, но не забыть сам факт. Я живу с пониманием, что совершила страшный грех и не могу перестать винить себя за малодушие. Прямо сейчас София рассказывает, как носила дочку, и я опускаюсь в свой персональный ад. Никита Гордиевский в тот момент женился на другой и ждал с ней сына, а Соня была совсем одна, но рискнула оставить ребенка. Она смогла, а я струсила и мне горько вспоминать и думать об этом. Ребенку могло быть уже целых четыре года. Макс о нем не знает и не узнает никогда.

– Мами, я бер-ру с собой куклу Лисы, – громко заявляет появившаяся в гостиной Николька.

Софи закрывает болезненную для меня тему и переключается на дочку:

– Хорошо, солнышко! Маша уже у ворот, прощайся с гостями.

Николь послушно бежит обниматься сначала со мной, затем с Ариной, а потом несется к Гарику, который только что спустился со второго этажа. Он ее ловко подхватывает, высоко подбрасывает. Ника смехом заливается, а мы с девочками умиляемся этой картине.

Игорь Белецкий мне очень нравится. Обаятельный, добродушный и с прекрасным чувством юмора. Он однозначно самый семейный из троих мужчин, находящихся в этом доме. От жены своей не отходит, пылинки с нее сдувает. Видно, как сильно любит и дорожит.

Николь хохочет и просит покружить, Гарик послушно выполняет ее просьбу. За ними приятно наблюдать, но я невольно чувствую грусть. Всколыхнулось прошлое и сердце потихоньку кровоточит. Я ведь поэтому так много работаю с детками – по совету психолога не прячусь от боли, а лечу ее общением с ними.

– Я могла бы и дальше возиться с Никой. Мне это в радость, правда, – обращаюсь к Соне.