— Рита, я не идиот и могу отличить синяк от следа на лице от подушки после сна! — рявкнул я. — Расскажи по-хорошему.

— А что если я не расскажу? Ударишь меня?

— Ты дура? С какой радости мне тебя бить? Я тебя хоть раз обидел? — шокировано забрасывал её вопросами.

— Ах, да, точно. Святой Назар. Защитник слабых и убогих. Ни ударить, ни трахнуть нормально не можешь, — шептала она, приблизившись к моему лицу. Шлейф застоявшегося перегара, который я почувствовал, открыл для меня всю картину целиком.

— Да ты в кашу уделанная! — отодвинув от себя, ставшую совсем чужой женщину, произнёс я. И взглянул на неё внимательнее. Не знаю, что именно повлияло, но я перестал смотреть на эту, некогда любимую мною, девушку через призму совершенства. И вот уже волосы не так ухожены, глаза лучатся не счастьем, а хмелем и худоба не природная, а болезненная.

— Не начинай… Всего-то фунфырик один для поднятия духа выпила, — сказала она так, словно это само собой разумеющиеся.

— Теперь я всё понял, — сказал и собрался уйти от неё к другу, который с озадаченной рожей наблюдал за ходом событий. Пара шагов и тоненькая ручка с грязью под неровными ногтями остановила меня, вцепившись в рубашку.

— Назар, подожди! Я… Мне… Трахни меня, а? — чего, бля? Вслух я озвучил этот же вопрос.

— Чего, бля?

— Я недорого беру! А тебе почти задаром отдамся, — быстро тараторила Рита, а я с каждой минутой всё больше переставал понимать о чём она толкует.

— Ты чё, Рит? Ты телом торгуешь?

— Не тебе меня судить! Это из-за тебя я стала шалавой! Из-за тебя я живу с алкашом, который за бутылку готов меня пустить по кругу! — надрывно вопила Рита, стуча меня кулачками по груди.

— Савина! Ой, пардон! Малинина, ты до белочки допилась? Я-то каким боком виноват в твоих проблемах? Ты сама замуж за другого выскочила. Тебя никто не заставлял. Это было твоё решение. Зачесалось в одном месте и не смогла удержаться? Вот теперь сама пожинай плоды своей дурости, а меня в это не впутывай! — закончив свою мысль, я не стал дожидаться её ответа. Бессмысленно говорить с ней об этом. Она не понимает в чём была её ошибка и что жизнь она сломала себе сама.

Лёша не произнёс ни единого слова, когда я к нему подошёл, но я прекрасно видел, как его изнутри разрывает от чувства негодования. Признаться честно, я думал он не сможет сдержаться и начнёт свою гневную тираду как только я приближусь к нему.

— Спасибо, — произнёс я спустя минут десять пути.

— Ты в норме? — поинтересовался он серьёзным тоном.

— Даже как-то легче стало. Хорошо, что увидел её, — поделился с ним своими чувствами. Я мало знаю о человеческих чувствах, но, по-моему, в психологии есть специальное определение для такой ситуации. Какой-то «гешмальд» или «гертальд». Короче, что-то там я закрыл, повстречав бывшую возлюбленную.

— Хорошо, — протяжно выдохнул Лёша.

Дальше мы шли молча. Но это молчание было не тягостным, а каким-то правильным. Каждый думал о своём. Я, например, представлял будущее, а Лёша, судя по довольному лицу, представлял очередную однодневную подругу.

Торговая палатка, расположенная в самом центре городского рынка, привлекала внимание не только покупателей, которые слетались туда, как пчёлы на мёд, но и местных поборников дани с торгашей. В основном это были молодые ребята, типа меня и Лёхи, которые стремились к лучшей жизни и ради денег готовы были пойти на всё. Отобрать выручку, поставить «на счётчик», особо несговорчивым отбить почки. Эти парни не отличались умом или нормами морали, порой встречались те, кто делал это из удовольствия. Они шли на это не ради наживы, а ради адреналина, власти, запаха крови. Такие не жалели никого. Ни старых, ни молодых. Пару раз я видел, как такие отбитые наглухо ребята прессовали многодетную мать, торгующую на этом рынке сколько я себя помню. Отец меня тогда остановил, не позволил в это вмешаться. Я понимаю, что он прав, вмешавшись можно нажить себе серьёзных проблем. Этим упырям только дай повод, и они с превеликим удовольствием отправят тебя на покой.