— Кто бы говорил. Ты мне лучше скажи, друг мой. Ты собираешься на рынке торговать что ли? — спросил он серьёзно.

— Ну да. А ты нашёл что получше? Или батя к себе подтянул? Будешь в Управе в роли принеси подай у какого-нибудь лощёного хмыря?

— Не, в такое я не полезу. Манал я этих политиканов, — отмахнулся он.

— Слышал бы тебя сейчас отец, ты бы уже в отключке был, не смотря на корочки мастера спорта, — смеялся я над другом. Лёхин отец ему бы шею свернул за такие слова. И это я не преувеличиваю. Александр Егорович — матёрый мужик, хоть и, как сказал Лёха, политикан.

— Сплюнь ты! Я тут на днях сказал, что начавшаяся перестройка не приведёт ни к чему хорошему, так он меня чуть ремнём не отходил. Ты прикинь! Он за мной по хате носился с ремнём и кричал, что вырастил дебила, — запальчиво рассказывал мне о своих весёлых отношениях с отцом, а я захлёбывался со смеху представляя эту забавную картину. — Чё ты ржёшь?

— Я, как представлю это, мне сдохнуть хочется! — продолжал я ржать.

— Предатель ты, Наз, а не друг!

— Я бы посмотрел на тебя, если б я тебе такое рассказал. Ржал бы, как долбаный конь. Хрен бы я тебя остановил, — накинул ему такой вариант.

— Тут ты прав! Я бы ещё неделю угорал, — согласился он со мной.

— Вот и я об этом. Так и куда ты намылился? — устав от смеха, решил вернуться к началу разговора.

— Пацаны там замутили, что-то типо охранной конторы. Хотя по факту под Сивым ходят и с торгашей дань собирают. Зовут меня к ним ну и тебя соответственно. Им нужны толковые ребята, — рассказал он мне об этом «невероятном» предложении.

— Лёх, ну ты вроде не дебил… Так какого хера ты в это дерьмо хочешь влезть? Тебя потом на ремни порешает кто-нибудь из братков, а мне сопли твоим предкам подтирать! Ты башкой своей думаешь? — тупость друга вывела меня из себя. Знает ведь, что связываться с братками это как вырыть себе могилу. Мы ещё в армейке решили не соваться в это. Столько пацанов наших полегло за два года, пальцев на руках не хватит пересчитать.

— Наз, ты не руби с плеча. Там такие бабки, ты себе не представляешь. Через год хату себе купить сможешь!

— Я сказал нет! Если ты хочешь сдохнуть, то пожалуйста, а я лучше колготками бабскими торговать буду. Мать не переживёт если меня грохнут. Ей Стёпиных выкрутасов на две жизни хватило. Не хочу, чтобы она потом всю оставшуюся жизнь себя корила, что сыновья у неё долбаносами выросли, — пояснил ему свою позицию и пошёл вперёд по улице. Пусть сам разбирается со своим будущим. Я не хочу в этом участвовать.

— Назар, постой ты! Ну не хочешь, значит не пойдём туда. Будем вместе на рынке, — окликнул он меня и быстрым шагом нагнал.

— Лёх, я тебя учить жизни не буду. Каждый сам выбирает свой путь! Но ты посмотри на себя. В тебе два мета роста и сто килограммов мышц, да и корочка мастера спорта по боксу не каждому даётся, с этими данными тебе пацанов тренировать, да местных красоток клеить. Мимо тебя ведь ни одна дамочка пройти не может, даже самая благопристойная.

— Кто бы говорил! Что же ты со своей корочкой вместо ринга идёшь на рынок?

— Ты ведь сам знаешь, что тренировать я не смогу! Присяду на зону в первые полгода. Со мной на бой то не каждый выйдет, а как мне вставать в двойку с тем, кто слабее? — напомнил ему, по какой причине я завязал с боями. — У меня на ринге глаза кровью застилает, и я не могу остановиться пока нос кому-нибудь не вобью в череп. Ты забыл, чем закончился последний бой? Бедный пацан ещё два месяца в больничке пролежал. Хорошо хоть дебилом не стал.

— Прости. Не хотел напоминать, — пожалел он о сказанном.