– Не волнуйся ты так! Думаю, что эльфы послужат хорошим доказательством наших намерений, ^>__ успокаивала его Милана, когда он поделился с ней гнетущими мыслями.

– А если они вообще не захотят нас слушать, а кинутся с мечами наголо? – терзался сомнениями юноша.

– Давай не будем заранее хоронить надежду. Ты для них теперь великая личность – тот, кто привел к их порогу самих эльфов. И вряд ли они рискнут проверять твои способности. – Милана умела поддержать, хотя Флаури лишь сделал вид, что все в порядке. В глубине души он, безусловно, сомневался в собственной значимости. Куда ему главенствовать над бесстрашными и могучими паладинами, многие из которых старше его в несколько раз. А опыта в боях и того в сотни раз больше.

Вокруг распростерлись бескрайние зеленые равнины, окаймленные серой преградой скал на западе и юге. Момент истины приближался. Скоро они узнают, напрасной была их поездка или нет. Пасмурный день не предвещал улучшения погоды. Наоборот, с востока медленно надвигались тяжелые громады темно-сизых туч, что вновь несли с собой непогоду. Еще теплый ветер то порывами налетал из ниоткуда, то исчезал в траве, словно боялся надоесть.

Путникам оставалось несколько дней езды до Ордена, как вдруг Эрве эльфов почувствовал приближение незнакомых сущностей. Всадники насторожились. Отданы команды. Войска встали.

– Что случилось? – повернулась к Лоэнору Милана, успокаивая нервно переминающуюся Сабрину.

Высший, прищурившись, молча всматривался вдаль, словно пытался определить, кто же там движется. Милана с Эвандером выглядели озадаченно. Они не замечали на востоке никаких признаков жизни. Но Эрве чувствовал. Это и отличало его от остальных. Он наблюдал пульсирующие сероватые круги, что застыли где-то на границе леса.

За ними наблюдают. Их пытаются сбить с толку. Могло показаться, что это разбойники или небольшой отряд орков. Разумному созданию вряд ли придет в голову шарахаться по лесу в такое неспокойное время.

– Там твари Глубин, – уверенно заключил эльф.

Сердце Флаури замерло. Он уже забыл то чувство, что возникает в преддверии сражения, когда боишься до смерти, когда при виде противника коленки предательски трясутся, дух замирает, а тело отказывается повиноваться. Сейчас в нем разгоралась некая эйфория, словно очередная схватка доставляла ему одно лишь удовольствие. Что-то подобное он испытывал на Орхомене в башне Скайрос, когда расправлялся с загадочными убийцами. Вполне возможно, уверенности ему придавало войско эльфов и людей, а окажись он наедине с одной из таких тварей, неизвестно, как поступило бы тогда его сознание – обернулось бы против, или, наоборот.

– Их около десятка, – посчитал Лоэнор, – и они не торопятся нападать. – Он коснулся ладонью резной рукояти изогнутой эльфийской сабли, что висела на поясе.

– Я ничего не вижу, – напрягся Флаури.

– Ты не сможешь. По крайней мере, до тех пор, пока не сразишь Мантикору. После ее смерти тебе откроются совершенно иные знания. Я тебе покажу.

Высший эльф протянул к юноше руку и коснулся плеча. Флаури почувствовал легкий электрический импульс, отчего слегка вздрогнул, а затем глаза его заметили движение в лесу. Сероватые кружки двигались из стороны в сторону, пульсируя, словно в такт биению сердца. Через несколько секунд Лоэнор убрал руку.

– Невероятно, – выдохнул Флаури. – А можно этому научиться?

– Научиться нельзя. Как я уже сказал, только убийство Мантикоры откроет путь к обладанию новыми знаниями.

Во времена Первого Сарветанга Эрве приобретали титул немедленно после убийства Зверя. Именно тогда им открывались великие и тайные знания, что могли служить расе практически в любой сфере жизни. Они влияли на возделывание земель и качество добычи ресурсов, уровень медицины и ремесел, строительство, власть и многое другое. И только после наследственного перехода титула стало ясно, что ежегодная смерть Зверя – не только обязательный, но еще и важнейший аспект общемирового порядка.