А потом? Что было после? Я целые сутки шла в Петербург, от шока утратив ясность мыслей?

Но зачем? Почему сюда?

Не добившись от меня внятной реакции, призрак прошмыгнул в палату сквозь стену. Лязгнул металл, перевернулся столик, с шумом сложилась ширма…

Дверь распахнулась, и ко мне, на ходу заматываясь в голубой халатик, выбежала Анна Николаевна. Княгиня торопливо стянула темные волосы в пучок, забыв несколько взлохмаченных прядей за ушами, и похлопала себя по щекам, отгоняя дрему.

– Вероника, девочка… Где вы были? Мы вас повсюду… – бормотала она, тараща на меня огромные черные глаза.

Ее взгляд горел тревогой и состраданием. В нем не было ни намека на осуждение, и я позволила себе раскиснуть.

– Папа… Мой папа… – захлебываясь горькой памятью, я тыкалась подбородком в колени. – И Эрик. Мой Эрик. Они… вчера… в Эстер-Хазе… Отец провоцировал, и господин Валенвайд его… совсем… Зачем они так со мной? Зачем?

Я обмякла всем телом и жалобно подняла брови. Ощущая себя истинно оранжерейным цветком, не знающим, не понимающим жизни за пределами красивой стеклянной клетки.

– Вчера? – Анна Николаевна сглотнула и обхватила мои щеки прохладными ладонями. Вгляделась внимательно в бледное лицо, в трясущуюся губу. – Мисс Честер, я должна провести маг-диагностику. Срочно. Поднимайтесь, прошу.

Игнорируя слабые попытки сопротивляться, упрямая княгиня затолкала меня в целительское отделение. Усадила на кушетку, застеленную свежей голубой простыней, и открыла окно, впуская в палату ароматы теплой весны.

– Мне нужно переодеться. И ополоснуться. Этот запах… – я поморщилась, водя носом от плеча до локтя.

– Всего лишь кровь, – отмахнулась целительница. – Нам нельзя терять ни минуты. Тот, кто с вами это сотворил…

– Что сотворил? Кто «тот»? – озадаченно пробормотала я, внезапно отыскав в нагрудном кармашке свой именной жезл.

Все-таки я не пешком к академии пришла. Пятки были хоть и черными, но не стертыми до крови. А в горле до сих пор стояла муть от стремительного телепорта. Ощутимо так подташнивало, точно я за одно утро переместилась раз пять, заметая следы.

От кого убегала? Зачем?

– Мы обе знаем, который «тот», Вероника, – вздохнула Анна Николаевна и неодобрительно передернула плечами. – Счет идет на мгновения. Я должна понять, что вам давали и какие заклятья применяли, пока их след окончательно не исчез. Тогда, быть может, смогу исправить… нанесенный вред…

– Мне не вредили, – заученно ответила я. – Меня не обидели. Не сделали ничего дурного.

– Уверены, мисс Честер? И кто же вам это внушил? – в проеме дверей появился ректор.

По-обычному собранный, подтянутый, застегнутый до верхней агатовой пуговицы. В отличие от супруги, он даже спросонок не был лохмат и помят. Шурховы чудеса.

Я смущенно поджала пятки под себя и завесилась подолом рубашки, надеясь прикрыться по максимуму. Зачем, зачем Анна вызвала Андрея Владимировича? Я и без его пытливого темного взгляда горю со стыда.

– Анна не вызывала, я вызвался сам, добровольцем, – мрачно поведал ректор. – Безумно интересно послушать ваш рассказ. Не опускайте детали. В них вся соль.

– Опять хотите забраться ко мне в голову?

Я поморщилась и отползла на дальний конец кушетки. «Темное соединение» меня добьет. Но если вариантов вернуть память не останется…

«Забудь. Не вспоминай. Обещай, куколка!»

Я вытряхнула из головы чужой хрип. Убийца!

Он… Он выпил папу, а меня, выходит, бросил в Эстер-Хазе? Или увел с собой, переодел в грязную рубашку, а потом уж бросил? Картину, как Эрика арестовывают, я не помнила.

– Я просто понаблюдаю за диагностикой. Издалека. Успокойтесь, Вероника, и не забывайте дышать.