Я моргнула… и все стерлось. И шепот, и далекие горы в окне, и то рваное облако, что напоминало прыгающего хеккара. И было ли? Привиделось, почудилось.

Голос Эрика исчез из памяти, рассыпался пеной дней. Точно я себе все придумала. И крепкие руки, и дорогой сервиз на две персоны.

Макушку грело обезумевшее солнце. Лучи липли к черной рубашке, как магией примагниченные.

Явно мужская, одежда доходила мне до середины бедра, но я не мерзла. Когда снаружи успело так потеплеть?

Голые колени ласкал ветер, он приносил запахи леса, молодой травы, сочных побегов, хвои. И что-то хлопало рядом с ухом, насыщая природный аромат запахом сажи.

Я проморгалась и обнаружила себя на знакомом крыльце. Четыре статуи по бокам, парадный пафос старинного Петербурга… Академия князя Карповского.

К почтовому ящику, выставленному на уличные ступени, сыпались морфы. Не замечая меня, они скидывали в урну корреспонденцию и с гордыми хлопками удалялись.

Грохот стоял неописуемый. Сквозь дымовую завесу я пыталась сосредоточиться и понять… вспомнить… Как я оказалась в Санкт-Петербурге? Как сюда пришла? Не пешком же с самого Эстер-Хаза?

Я больно сжала виски и застонала. Ничего не помню!

Тепло петербургского утра было обманчивым. Солнце не успело прогреть камни, и босые пятки за три минуты окоченели.

– Заболеть рискуете, мисс, – прокряхтел линяющий почтовик и пыхнул сажей в лицо, удаляясь.

Рискую, верно. Ничего не соображая, я поднялась по ступеням и толкнула входную дверь. Раз я сюда зачем-то притопала, не стесняясь стыдного вида, значит, мне было нужно… Или я просто сошла с ума.

Парадное фойе в такую рань пустовало, что было на руку: меньше однокурсниц заметит неподобающий наряд. Пугаясь шорохов и щелчков за витражными окнами, я осторожно пробралась в целительское крыло. Отдышалась у лестницы, с тревогой вгляделась в портрет на стене…

Мне определенно нужна помощь. Хорошо, если просто целительская.

– Анна не спит с рассвета. Стучитесь, леди Честер, у вас пятки черные, – протянул кто-то сзади, и я испуганно взвыла. Прочесала волосы трясущейся рукой и медленно обернулась.

Всего лишь призрак.

Молодой с виду юноша, рассыпавший голубые кудри по плечам и старинной рубашке с кружевным жабо. Он отвесил поклон, поглядел встревоженно на мои колени и кивнул на дверь больничного отделения.

Я нервно обняла себя за плечи, прислонилась спиной к стене и мотнула головой: не могу. Не могу войти к княгине Карповской. На мне мужская рубашка, пахнущая кровью, и я не помню, как ее надевала…

А что помню? Какие-то смутные обрывки. Должна была случиться свадьба, Олив заплела меня, а Ландра подменила перед алтарным камнем.

В порядке ли девочки, успел ли Квитариус их забрать? И госпоже Браун наверняка досталось за помощь с побегом…

Помню, как закуталась в плащ, надела брошь и пошла в банковское подземелье за Эриком. Папа его пленил, когда вампир получал развод. Валенвайд хотел быть со мной. Это было важно, нужно обоим.

А потом мы с ним… в пещере… Так сладко, мучительно приятно. И Эрик с замиранием сердца назвал меня любимой.

– Идите, Честер! – распылялся призрак, размахивая руками в пышных прозрачных рукавах. – Шевелите ножками. Быстрее. Вас искали. Вас ждут!

Искали?

Ох, верно, меня нашли. Нас. И это было кошмарно.

Я всхлипнула и сползла по стенке вниз, обхватила голые колени и затряслась. Резко вспомнилась ламбикурья стая, что сбрасывает золотые монеты на румынские скалы. И отряд папиных ищеек. И сам отец… с пустыми глазами на балконе аптеки.

Это было сегодня или вчера? Кошмарная картина, припрятанная сознанием до лучших времен, всплыла в отрезвляющей, детальной точности. Эрик растерзал отца на оживленной улице Эстер-Хаза, на глазах у следователя Шо и визжащей толпы.