Но теперь ее скафандр был покрыт иероглифами из засохшей смолы. Они гласили: «Ты – ключ. Ты – дверь. Ты – жертва.»

Где-то в Башне Голодных Зеркал забилось сердце, и весь Офион содрогнулся.

Воздух стал вязким, словно Лост плыла сквозь легкие невидимого гиганта. Каждый вдох обжигал легкие, наполняя их запахом гниющего пергамента и сожженных нервов. Иероглифы на скафандре пульсировали, как язвы, и она поняла – это не надписи. Это пророчества, выжженные на ее теле самой планетой.

03:47:19.

Цифры теперь резали зрение, оставляя кровавые подтеки на краях видимого мира. Лост шла к Башне, но дорога извивалась, как кишка, выворачиваясь в петли, где время текло вспять. Тени деревьев здесь были длиннее стволов, а их ветви заканчивались крючьями, на которых висели полупереваренные копии ее скафандра. Внутри – кости. Все ее собственные.

На перекрестке путей ее остановила Река Зеркального Шёпота. Вода текла вертикально вверх, а в ее струях мелькали обрывки голограмм: она видела себя старухой, сжимающей Ключ Спящего Сфинкса в руке-скелете; себя ребенком, тонущим в черной смоле; себя существом с крыльями из ржавых шестерен, крушащим Башню.

– Выбери путь, – проскрежетал поток, голосами всех, кого она потеряла.

Лост шагнула в воду. Мгновение – и она упала сквозь реку, в Сад Обратных Теней. Деревья здесь были вырезаны из негативов ее памяти. На ветвях висели плоды – глаза ее дочери, слепые и мокрые, как только что рожденные грызуны. Они плакали смолой, которая застывала на земле черными следами.

– Они ждут, – сказал один глаз, моргнув.

Из-за ствола выползло существо, собранное из обломков ее корабля. Двигатели, исковерканные в ребра, стекло иллюминаторов – в глазницы, а вместо языка – лента с записью ее последнего SOS. Оно заговорило голосом капитана, но слова были перевернуты задом наперед.

– .ащереп ан ястеубыд ястоО

Лост выстрелила. «Пожиратель Эхо» выл, вырывая куски металло-плоти, но существо не умерло. Оно раскрылось, как цветок, обнажив ядро: маленькую девочку в скафандре, с лицом ее дочери.

– Мама, ты убила нас обоих, – сказала девочка, и Башня на горизонте вздрогнула, выбросив в небо спираль черного дыма.

Лост побежала. Ноги проваливались в почву, которая теперь состояла из спрессованных фотографий – снимков ее предыдущих смертей. Каждый шаг вызывал крики: "Не ходи туда!", "Он проснется!", "Мы уже мертвы!"

03:47:18.

Таймер ускорился. Теперь цифры мигали, как аритмичное сердце. Воздух заполнился жужжанием – это летели Часовые Осы, механизмы из хрупкого стекла и стальных жал. Их брюшки светились, показывая моменты из будущего: Лост, разрывающая свой скафандр когтями; Башня, пожирающая звезды; Земля, обернутая в паутину из спиральных шрамов.

Одна из ос ужалила ее в шею. Боль была ледяной, а в голове вспыхнуло:

Она стоит в центре Лабиринта, держа в руках собственное сердце. Оно бьется в такт голосу Офиона: "Ты – петля. Ты – начало. Умри, чтобы начать."

Лост сбила осу. Мир дрогнул, и она очутилась перед Вратами Хронофага – аркой из сплавленных костей, увенчанной черепом гигантского зверя. В его глазницах горели два солнца: одно – черное, другое – белое. Между ними висела надпись:

«ВНУТРИ – ТОТ, КТО ТЕБЯ ЖДАЛ.»

За воротами лежал город. Нет, не город – организм. Башни были позвонками, мосты – сухожилиями, а в окнах-ранах светились огни, как лейкоциты, атакующие инфекцию. Где-то там, в сердцевине, пульсировала Башня Голодных Зеркал.

Лост шагнула вперед, но ее отбросило назад. Шрам-спираль на запястье кровоточил, а голос Офиона прошипел:

– Ты не готова. Ты еще не умерла достаточно раз.